Площадь Революции. Книга зимы (сборник)

Воля попробовала оглянуться: где Андрей? Но оглянуться ей не удалось: она поняла, что накрепко – и вдоль и поперек – привязана к задней спинке саней.

Еще раз попыталась повернуться. Тут, с нарастающим визгом, мимо нее прошли другие сани.

В слюдяных отблесках вызвездившего к морозцу неба она увидела: Андрей приарканен за ноги ко вторым саням и волочится по снегу.

Волочили Андрея не так, как он упал. Теперь он был перевернут на спину. Засветился металлическими зубами грубо раззявленный рот, выкатился диковато – одним белком – правый глаз.

– Трупака твого мигом домчим! – крикнул радостно, полуобернувшись к ней, водитель убегающих вперед аэросаней.

Воля сплющила веки, и тут же все звуки, все крики пропали: канули в темноту, в снег.

Очнулась она на каком-то диване в плохо освещенном доме.

Горел ночник, рядом никого не было.

Воля попыталась встать – и встала. Ничего не болело, только пылали и ныли большие пальцы ног.

«Отморозила, что ли?»

Быстренько скинув ботинки, она стала растирать и разминать пальцы… И тут вспомнила про Андрея, про то, как его волокли за ноги по снегу.

Прямо в колготках подбежала она к двери, тихонько – не рассчитывая, что открыто, – толкнула ее.

Дверь сразу поддалась. Воля попала в длинный каменный коридор со шкафами и полками по стенам. На невысоких полках были аккуратно расставлены модели самолетов, с одного из шкафов лопастью винта свисал снятый откуда-то настоящий пропеллер.

Пробежав на носках весь коридор, Воля ткнулась носом в роскошную, дорогим деревом отделанную дверь. Та тоже оказалась незапертой. В глубине комнаты – вполоборота к столу – сидел небольшого роста, совсем еще не старый, едва ли и сорокалетний, худенький авиатор. Так, во всяком разе, спервоначалу показалось. Был он все в тех же, что и аэросанщики, очках, голое и нежное острозатылочное его темечко отливало лимоном. В руках авиатор вертел крохотную модель самолета. В комнате стоял запах нашатыря, ацетона, еще какой-то гадости.

– Только что такой же вот дуре нюхать давали.

– Какой дуре? – спросила Воля и враз ощутила ступнями холодящий паркетный пол.

– Да такой же.

– Куда меня привезли? – крикнула Воля, заводясь и с каждым словом все больше вскипая. – Что с Андреем?

– Так этого козла Андреем звали? Ну-ну. Курить желаете? – Бритый наголо почесал востренький сизый нос, подтолкнул к краю стола пачку сигарет.

– Почему это «звали»? – похолодела Воля. – Ему врача надо! А вы тут расселись!

– Какого врача, милая? Никакой врач ему теперь не нужен. Да я и сам доктор. И с прискорбием вам сообщаю: убит ваш сообщник при попытке к бегству. Ну… или почти убит.

– Как это… почти?

– А уж это теперь от вас зависит. Станете себя правильно вести – вылечим его. А нет… Ну, будет, разболтался я с вами, милая. А вас ведь сюда не для болтовни везли.

Квелый авиатор (про врача Воля не поверила) нажал какую-то кнопку на столе.

Появилась женщина в синем атласном халате с кистями. Полголовы у женщина было начисто выбрито. Половина сияла новенькой химзавивкой.

– Старинный, знаете ли, способ, – сказал квелый. – И помогает образцово. Ни одна женщина никуда с такой прической не сбежит. Правда, Никта?

Вместо ответа Никта вынула из кармана пачку «Беломорканала», прикурила от зажигалки и два раза подряд порывисто затянулась.

– Да я и не думала, – хрипло и с вызовом сказала она. – Мне и здеся нравится, Демыч.

– Нравится, не нравится – спи, моя красавица, – подытожил в рифму названный Демычем и уже грубей приказал: – Спусти-ка ты мне эту новую в подпол, пусть денек-другой там покукует.

– А Андрей? Андрей как же?

– Сказал же: будешь слушаться – так и быть, подлечу его, прохвоста. Ишь выдумал: бегать от нас.

– А вы… вы кто?

– Скоро узнаешь.

Волю спустили в подпол. Там было светло, удобно. Мешал только какой-то звук, непрерывно и тихо терзавший нервы. В поисках источника звука Воля обшарила все подполье. Везде было чисто, без сору: отхожее место запиралось изнутри на маленький никелированный, какой-то нерусский, но очень удобный замок, в кране была холодная и теплая вода.

Целый день (а может, это была ночь?) ее никто не тревожил. Воля прилегла на узкую козетку, заснула. Сколько проспала – определить было нельзя: часы ее остановились еще в Пустом Рождестве.

Разбудила Волю полуобритая Никта.

– Вставай, подруга, попьем кофейку, покалякаем.

– Я кофе не пью, – дернула щекой Воля.

– Ладно, счас чаю принесу.

За чаем Никта сказала:

– Ты меня не опасайся. Я сама из таких же. В лесу отловленных. Но уже попривыкла. Те партийные козлы, что тебя в Пустом Рождестве муштровали, – дети. Мы их как детей сделали. А мы – мы настоящие террики. И отсюда у тебя два пути: либо сразу на небеса, либо на спецзадание, а потом на заслуженный отдых. Тебя Волей зовут?

Воля нехотя кивнула.