По агентурным данным

Дальнейшее было делом техники и денег. К счастью, майор снабжал его наличными, а уж техникой соблазнения он владел в совершенстве.

Зингер провел в квартире соломенной вдовы несколько упоительных часов. Она помогла ему избегнуть встречи с двумя мужчинами, сидевшими в открытом кафе напротив дома. Она запросто одолжила ему на пару дней мотоцикл, который числился за мужем. Нужно же было выручить молодого лейтенанта, который из-за нее опаздывал в часть! В каске и очках он промчался по бульвару, оставив позади генеральшу, слежку и чудный город Львов.

Солнце стояло в зените, решив в последний июльский день напомнить горожанам, что такое настоящая летняя жара. Асфальт плавился под ногами. Сапоги оставляли четкие следы. В сколоченной из досок хибаре помещалась парикмахерская Военторга. Оттуда вышел подтянутый моложавый мужчина в летнем обмундировании майора-танкиста, с планшеткой на длинном ремне. Только что подстриженный, гладко выбритый, он излучал свежесть, распространял вокруг аромат хорошего одеколона. Тронутые сединой темно-русые волосы оттеняли светло-серые глаза в темных лучиках. Лицо с широкими скулами и несколько тяжелым подбородком казалось немного хищным, но и властным, таким, которые сводят с ума женщин. Стройный, широкоплечий, он с удовольствием отмечал их восхищенные взгляды. Пройдя перекресток, мужчина зашел в ателье под названием «Модная одежда для дам и господ». В ателье было пусто, лишь хозяйка, немолодая женщина со следами былой красоты на породистом лице, сидела за конторкой.

Увидев майора, она торопливо, c заискивающей улыбкой поднялась навстречу, заговорила, перемежая русскую, украинскую и польскую речь:

— Дзень добре, пане! Ласкаво просимо! Панночка уж заждались!

— Джень добре! — кивнул майор и указал глазами на дверь.

Хозяйка кивнула, вывесила табличку: «Заведение временно закрыто», спросила:

— Прикажете шампанского, кофе?

— Кофе, но позже. Мы позовем.

Дама, прикрыв глаза, понимающе кивнула и исчезла в боковой комнатке, оборудованной под кухню.

Офицер прошел за занавеску, над которой висела табличка «Примерочные», прошел в глубь совершенно пустого помещения и открыл дверь в светлую, убранную в пастельные тона комнату. В комнате царствовала огромная кровать, настоящее брачное ложе под тюлевым балдахином. У небольшого круглого столика сидела в кресле молодая женщина. Она листала модный журнал. Длинные ноги в шелковых чулках были вытянуты, туфли на шпильках небрежно валялись на ковре. Она подняла на мужчину светло-карие глаза, тряхнула короткими каштановыми кудрями:

— Я уж заждалась!

— Извини, дорогая, не хотелось являться к тебе не бритым. В нашей деревне цирюльника не сыщешь, а здесь, представь, очереди! Ну, здравствуй!

Он любовался ею каждый раз, когда видел. Знал, помнил, что она красива, и не только красива, а еще очень мила ямочками на щеках, улыбкой полных губ. А еще эта царственная стать — прямая спина, гордо поднятая голова, чуть прикрытые глаза, чуть танцующая походка. Он видел, как смотрят ей вслед мужчины, когда она идет по улице. И сердце его переполняла мужская гордость, — эта женщина принадлежала ему! И не просто как женщина, она была его соратницей, что придавало его чувству особую глубину и силу. Очень хотелось тотчас заключить ее в объятия, но дело прежде всего. Кроме того, он тщательно скрывал, как много она для него значит. И произнес деловым тоном:

— Ты принесла документы?

— Да, — кивнула она и достала из сумочки плотно набитый конверт.

Он вытряхнул многочисленные бланки, «корочки», удостоверения. Тщательно рассмотрел подписи, печати.

— Что ж, все отлично! Не подкопаешься! Молодец! — Он сложил бумаги, убрал их в свой планшет. — Ну, иди ко мне! Ты соскучилась?

Она молча улыбнулась одной из своих улыбок — от-страненно-нейтральной. Улыбка эта могла, в принципе, означать что угодно. Но он предпочел расценивать ее так, как хотелось ему, — он снял китель и аккуратно повесил его на спинку стула. Женщина не двигалась.

— Ну, в чем дело? — спросил он, не оборачиваясь.

— Видишь ли, мне нужно уйти. Сегодня репетиция.

— Во сколько?

— Через полчаса нужно быть у клуба.

— Что ж, значит, следует поторопиться. А если ты и задержишься немного, без тебя ведь не начнут, верно?

Он ухватил ее за тонкое запястье, привлек к себе властным жестом хозяина.

Через полчаса она красила губы у высокого трюмо, он допивал кофе, сидя у столика, и любовался ее стройной фигурой в легком летнем платье.

— Когда праздник? Она назвала дату.

— Ты говоришь, там будет все городское руководство?

— Не только городское. Приедут из Москвы. Кто-то из высшего командования. Кто именно — пока неизвестно. Праздник победы в освобожденном от фашистских захватчиков Львове, — она деловито осматривалась.

— Что ж, это хороший повод напомнить о себе. И это будет наша последняя акция. Все оговорено. Я увезу тебя в Европу, потом в Америку.

— В Америку? — равнодушно переспросила она.

— Да что с тобой сегодня? В постели ты была холодна, как старая бюргерша. Я говорю с тобой, ты меня не слышишь. Что происходит?