По дороге к высокой башне. Часть третья (СИ)

Капля грязной воды в пересохшем источнике. Хан понимал, что никакой обоз не сможет заменить добычи, которую он мог бы взять в Паусе и окрестных деревнях. Но жители долины оставили на поле боя достаточно доспехов и дорогого оружия. Все это будет разделено между победителями. Может быть даже неплохо, что он потерял сегодня много подданных. После того, как оставшиеся в живых получат свою долю, у них не будет повода упрекнуть своего повелителя в том, что он напрасно повел их в такое далекое путешествие. Новые воины подрастут быстро. Степь велика. Через пару лет, когда нынешние мальчишки отрастят и заплетут косу, он вернется.

— Мы захватили много рабов? — спросил хан у распростертого на земле человечка.

— Мы слишком многих убили, великий, — с испугом проблеял советник, — но они есть, конечно, есть.

Разгоряченного степняка трудно остановить. Он скорее зарубит раненного врага, чем накинет на него аркан. В этот раз пленников было ничтожно мало. И ни одной женщины, ни одной.

Хан в сердцах топнул ногой.

— Сгоните всех пленных в одно место. Соберите все оружие. Все, что найдете. Ни один наконечник стрелы, ни один кинжал не должны пропасть. Мы не взяли Паус, зато захватили великие трофеи в открытом бою.

Ругая нерадивого советника, он творил историю. Каждое его слово будет потом многократно повторено и отмечено в летописях. Любое поражение можно превратить в победу. Великий хан и сам уже почти поверил в то, что с самого начала не хотел разорять богатый город. Он пришел сюда только для того, чтобы наказать жителей долины.

Хан поднялся с кресла, и горящие свечи отбросили на стену шатра огромную неровную тень.

— Пусть неверные трусливо прячутся за стенами вонючих городов, — сказал он, — мы победили их и теперь нас зовет бескрайний простор степей. Завтра мы уйдем, но жители долины надолго запомнят этот день.

Монахи любят упоминать в летописях о самопожертвовании и героизме защитников королевства, но глядя на то, как ополченцы, бросив гвардию на произвол судьбы, со всех ног бегут к обители я решил, что в древних манускриптах правды не так уж и много. Первый отряд, который мы впустили внутрь, целиком состоял из наемников. Эти храбрецы так спешили, что побросали по дороге тяжелое оружие и походные мешки. Следом в ворота вошли обычные дворяне, призванные из разных областей страны, и только потом к монастырю смогли пробиться гвардейцы. Если бы кочевники хотели уничтожить остатки войска, то с легкостью могли бы это сделать, но они были слишком заняты сбором трофеев. По сути, отступающую армию преследовали всего несколько племен, которые еще не насытились местью за гибель близких. К чести дворян, возглавлявших ополчение надо сказать, что, оказавшись за стенами монастыря, они не стали прятаться по углам, а сразу попытались организовать оборону. Теперь, когда людей в обители стало много, мы с Холином решили не болтаться у других под ногами и засели на смотровой площадке, поэтому гвардейцев встречали уже без нас. Выбрав самое лучшее место для наблюдения, мы не пропустили ничего важного.

Почти достигнув ворот, оставшиеся копейщики встали стеной, прикрывая отход королевских телохранителей и остатков гвардии. Запыленные, израненные дворяне торопились поскорее оказаться за стеной. И все-таки в отличие от ополчения, в рядах воинов царил порядок. До самого конца удерживая строй, они медленно отступали, ощетинившись пиками и мечами, но подобная предосторожность уже не была нужна — степняки перестали атаковать. Они остановились за два полета стрелы от монастыря, кричали и махали саблями, приглашая солдат Марона вернуться в поле.

Я видел, как в ворота внесли носилки с раненым королем, видел Гамона и что самое главное — Бибона. Слава богам мальчишка выжил и, кажется, даже не был ранен. Видимо его специально поставили в задние ряды, поближе к личной охране короля, поэтому основная волна варваров до него так и не дошла. Но кто же удержит мальчишку за спинами взрослых воинов? Зная горячий нрав принца, я не сомневался в том, что он, так или иначе, примет участие в бою. Приглядевшись повнимательней, я заметил, что его кираса спереди измазана кровью, а на шлеме высокий плюмаж из перьев срезан вражеской саблей.

— Бибон — то герой, — усмехнулся Холин, показав на него пальцем.

— Живой и ладно, — проворчал я.

— Слушай, может тебе шлем надеть? — с задумчивым видом спросил бывший разбойник.

— Зачем?

— Чтобы люди Марона не узнали.

Холин был прав, но шлем я надевать не стал. Пыль, поднятая солдатами двух армий, взлетела до неба, поэтому, как и многие дворяне, оказавшиеся в монастыре, я просто повязал нижнюю часть лица платком. Совершенно не узнаваемый в таком виде я решил отправиться на разведку. Время шло, но ни Гамон, ни Бибон не пытались разыскать нас. Это было странно. Возможно, они ранены и нуждаются в помощи.

— Куда это ты собрался, — забеспокоился Холин, когда увидел, что я наматываю платок, — только не говори мне, что тебе стало трудно дышать.

— Нужно найти Бибона, — ответил я.