По Японии

В первые дни пребывания в Японии мы заметили, что ни в одном из маленьких городков, ни на дорогах, ни тем более в столице нам не встретился ни один американский солдат, ни один военный «джип» или танк. Время, когда для развязных янки вся Япония была прогулочным парком, давно миновало. Ненависть к американской военщине и ее планам, решимость многотысячных демонстраций, требующих вывода американских войск и уничтожения баз, красноречивые лозунги: «Янки — домой!»— заставили заокеанских вояк сменить методы и стиль поведения.

Американские военнослужащие теперь стараются не появляться в военной форме за пределами территории своих баз, танки и другая военная техника действуют лишь в районе полигонов и маневренных зон. Во всех других местах американец обязательно в штатском. В Токио в субботу в барах, ресторанах развлекается масса молодых светловолосых парней, и только по их военной выправке, которую не может скрыть просторная рубашка. можно определить, что это получившие увольнение солдаты или матросы американского флота. Японцы с ними сдержанно вежливы — здесь они гости, посетители. Но порой и гостям вежливо, но безапелляционно говорят — вы нам нежелательны. Есть бары с надписью: «Только для японцев».

Многие западные авторы считают одной из основных черт японского характера сдержанность. Действительно, японцы очень сдержанны в проявлении чувств. Часто в метро, в автобусе, разглядывая лица пассажиров, мы пытались строить догадки, определить, чем занимается, как живет и о чем думает человек, сидящий напротив. И в большинстве случаев приходили к выводу, что это невозможно. Лицо замкнуто, а глаза — темные, бездонные колодцы, в которые, как в безвозвратные глубины, погружается ваш взгляд. Но жизнь изменяет не только облик японской земли, но и характер народа — мы наблюдали и качества, рожденные новыми поворотами жизни. В маленьких рабочих кафе, где по вечерам собирается молодежь, на профсоюзных митингах и митингах солидарности, в откровенных беседах с молодыми японками, живо интересующимися жизнью советской женщины, эти, казалось бы, совершенно непроницаемые лица становились такими открытыми, такими понятными, с ясным, доступным светом глаз и улыбки.

А демонстрации протеста против американских баз или против захода американских атомных подводных лодок в японские порты!

Буря неистовых чувств, стиснутые кулаки, горящие глаза — трудно представить себе более открытое, прямое выражение эмоций. Какими далекими от действительности в этом свете выглядят рассуждения о японском характере, сковывающем проявление искренности.

Впрочем, даже сдержанность японца порой бывает настолько выразительна и красноречива, что становится своеобразной формой выявления вполне определенного отношения.

Как-то в Осака вечером я возвращалась в отель. Улица, свернувшая от центра, была освещена заревом реклам, кувыркающихся в темном небе. Количество прохожих заметно уменьшалось. Впереди меня шла пара. Что-то было в ней такое, что невольно привлекало внимание.

Необычно высокая для японки, тоненькая девушка в красном платье и рядом широкоплечий, светловолосый, спортивного склада парень с несколько развязными манерами. Большая рука его лежала на плече спутницы. Японка и американец. Со стороны это была очень красивая пара.

Я шла за ними, и мне были видны лица тех, кто шел им навстречу. Плотно запахнув кимоно, проковылял старик, тэта его сухо цокали по асфальту, словно выщелкивая, выстреливая что-то осуждающее, тонкие губы были поджаты так, что превратились в одну узкую полосочку. Прошли две молодые японки, ни одна из них не повела даже глазом в сторону встречной пары, они вдруг чрезвычайно увлеклись своим разговором. Проплыла женщина с сиреневым фуросики[8] — каменным, нешелохнувшимся изваянием.

Те двое шли как бы в пустоте. Люди не видели их, не хотели, не желали видеть. И это «невидение» было гораздо красноречивее открытого презрения.

В то же время, обратись эта пара с каким-нибудь вопросом к любому из прохожих, им бы ответили, ответили сдержанно, вежливо, глядя прямо на них и сквозь них. Это была бы не та вежливость и сдержанность, о которой пишут как о национальной черте. Скорее это стиль поведения, несущий совершенно очевидные приметы нынешнего дня, это та вежливость и та сдержанность, с которой японец общается с американцем в своей стране.