По Индии и Цейлону

Постепенно нас окутывает сплошной туман. Молнии сверкают совсем близко, и грохот грома заглушает шум мотора. Осторожно двигаясь, преодолеваем опасные повороты и спускаемся на равнину. Страх перед молниями выгоняет обитателей джунглей на дорогу. Свет фар время от времени выхватывает из темноты чьи-то глаза. Мы гадаем — чьи. Высоко на ветвях блестят глаза обезьян, а вот через шоссе пробежал шакал. Огромные, как фонари, глаза, висящие над дорогой, принадлежат, вероятно, буйволам или слонам. При нашем приближении они исчезают. Их владельцы свернули в мрачные джунгли.

Внизу дышится легче, уже видны звезды и дальние зарницы.

Май — праздник весны в Южной Индии называется «васантпанчами» (царь времен года). К нему обычно приурочивают свадьбы.

В небольшом селе, лежащем на нашем пути, мы случайно попадаем на свадьбу. Все жители, торжественные, нарядные, вышли на улицу. На полянке под звуки флейт и бубнов танцует молодежь. У юных танцоров в руках палки; движения сложны, но изящны и выразительны. Танец сопровождается песней, очень мажорной и необыкновенно ритмичной. Зрители дружно хлопают и иногда подхватывают мотив. Настроение у всех приподнятое. Нас окружают и не хотят отпускать. Только мрачное, в свинцовых тучах, небо заставляет этих гостеприимных людей согласиться, что нам пора ехать. Сни-то знают, как опасен ливень для тех, кто в пути.

Поздравляем молодоженов и желаем им счастья. Я дарю невесте матрешку, внутри которой спрятаны еще восемь таких же раскрашенных матрешек, и выражаю надежду, что детей у них будет не меньше. Под крики одобрения троекратно, по-русски, целую жениха и невесту, и мы отправляемся дальше.

От ливня в горах высохшая речушка превратилась в бурную реку. Вода проносит мимо нас кусты, вырванные с корнем деревья, смытые с берегов бревна. Приходится ждать, когда она спадет.

Четти тихо напевает гимн демократической молодежи, «Катюшу», индийские песни. Я подтягиваю. Но вот, заглушая наше мурлыканье, зазвучало красивое контральто. Это госпожа Нагарамнана поет протяжную грустную песню с многократно повторяющимся припевом. Ночью, у бурного потока она кажется особенно печальной.

Вскоре уровень воды начинает спадать. На помощь нам приходят местные крестьяне. Они отыскивают брод, измеряя глубину палками, и указывают, где безопаснее всего проехать. Вода бурлит, захлестывает машину. Кажется, что мы здесь застрянем. Но вокруг столько болельщиков, они так дружно подталкивают кузов с красным крестом, что мы в конце концов выбираемся на противоположный берег.

Вдали видны огни Майсура, и, когда мы въезжаем ® город, жизнь на его улицах кипит. Из ночных баров несется музыка, на тротуарах возле них прогуливается молодежь.

В МАЙСУРСКОМ ЗООПАРКЕ

Одна из достопримечательностей Майсура — зоопарк. В нем представлены и местные и привозные животные: слоны, буйволы, белые медведи, обезьяны, антилопы, газели, жирафы, змеи, крокодилы, жабы и ящерицы. Особенно много хищников: тигров, львов, леопардов, волков. Уроженцы тропиков чувствуют себя здесь превосходно: для них это почти естественная среда обитания.

Как правило, животные находятся в открытых вольерах. Свободы лишены только хищники и змеи. Да еще слоны почему-то прикованы цепями. Не для того ли, чтобы у них не появлялось желание смести все преграды и присоединиться к своим диким собратьям или одомашненным работягам?

Птицы порхают по деревьям, не зная никаких стеснений. (Огромные африканские страусы гордо несут на 1,5-метровой шее свои маленькие плоские головы. Тело их достигает 2 метров, вес — 75 килограммов. Черные перья на груди взъерошены и открывают голую роговую мозоль, тонкая шея тоже без перьев. Оттого страус напоминает чабана, накинувшего бараний тулуп на голое тело. Крыловые и хвостовые перья ослепительно белы и достойны того, чтобы украсить шляпу самой взыскательной модницы. Ноги птицы с тремя когтями — длинные и сильные, недаром быстротой бега она превосходит скаковую лошадь. В Африке на страусах возят почту, впрягая их в двухколесную тележку. Зрение у них чрезвычайно острое, обоняние и слух отличные, но они считаются глупыми и пугливыми.

Огромный жираф пытается дотянуться ртом с шестиметровой высоты до небольшой лужицы. Он расставил циркулем передние ноги и опустил длинную шею.

Безработные верблюды вопросительно смотрят на публику, как бы спрашивая, долго ли им еще томиться на такой жаре и без дела. Уроженец Мексики, южноамериканская лама, напротив, чувствует себя неплохо. Оттопыренная нижняя губа придает морде животного такое презрительное выражение, что фамильярничать с ним не хочется. Я даю ему жареные орехи.

Огненно-рыжие шерстяные мешки оказались орангутангами. Они сидят, сложив на животе руки и втянув голову в плечи, на лицах блестят умные, любопытные глаза. Их сосед шимпанзе закинул ногу на ногу и курит сигару, полученную от кого-то из публики. Под всеобщий хохот зрителей он манерно выпускает дым через нос и ногтем мизинца сбрасывает пепел.