По Индии и Цейлону

Мы покидаем Кунур рано утром. Спуск по живописной горной дороге настолько крут, машина несется с такой бешеной скоростью, что в иные секунды захватывает дыхание и шумит в ушах, как при резкой посадке скоростного самолета. Навстречу бегут белые столбики, страхующие: машины от случайного падения с обрывов.

Неожиданно дорога выводит нас на небольшую площадку, откуда открывается чудесный вид на подернутую маревом долину. Чувствуется, что там, внизу, настоящее пекло. На крошечном пространстве стоит маленькая часовня, напоминающая «обо»[5] монголов. Возле статуи божества на ветру покачиваются подвешенные в ряд бараньи лопатки с надписями, лежат медяки и придавленные камушками кусочки материи, оторванные от одежды прохожими.

С высоты 2 тысяч метров над уровнем океана мы стремительно спускаемся в долину, покрытую тропическим лесом, болотами, рисовыми плантациями.

Возле богатейшего на юге ботанического сада решаем сделать остановку. Сад ступенчатыми террасами сбегает по склону горы к самому шоссе. Параллельные, расположенные одна над другой аллеи засажены самыми разнообразными представителями фауны южной Индии.

Мы попадаем в аллею акаций, а затем в заросли хлебного дерева артокарпус инциза и близкого к нему вида — интегрифолиа (местное название — джекфрут).

Плоды его, свисающие прямо со стволов или с толстых веток, достигают 40 сантиметров в длину и 24 в диаметре; весят некоторые из них 25 килограммов и больше. Они богаты крахмалом. Их варят, жарят, сушат, нарезают ломтями, как хлеб, и едят, несмотря на неприятный запах, наконец, закладывают в специальные ямы, где они долго бродят, превращаясь в тесто, пригодное для изготовления лепешек. Урожаем с одного дерева три человека могут кормиться в течение года.

Хлебное дерево

Дальше сад прорезают аллеи, обсаженные кофейными и кокосовыми деревьями, каучуконосами, манго, магнолиями с красными, белыми и розовыми цветами размером с блюдце, коричным, сандаловым и пробковым деревьями. Много разновидностей фикусов и пальм — трахикарпус мартиана. плекторония, каламус, вьющаяся ротанговая пальма. Густые заросли тонких, как удилище, бамбуков, панданусов и еще каких-то совершенно не знакомых мне растений.

Чем ниже спускаемся мы, тем больше вокруг тропических растений. Вот перед нами красивая роща устремившихся в небо ареко-пальм катеху. Это стройная и изящная бетелевая пальма, достигающая 35 метров высоты. Ее ствол с перехватами в виде колец, как у бамбука, увенчан кроной длинных перистых листьев, среди которых виднеются красные плоды.

За пальмами прячется деревушка Коллар. Дверь небольшого домика плотно закрыта, окна завешаны кома-роловками из марли. Внутри кровать, на которой спит лабораторный служитель. В течение ночи на запах человека в ловушки слетелось множество комаров. Мохан собирает их в стеклянные пробирки, затыкает ватой и подсчитывает. Насекомые будут использованы для опытов.

Достаточно сделать несколько взмахов сачком — и комары, главным образом кулекс и аэдес, уже в нем. В этих районах встречается и переносчик малярии — анофелес-гамби.

Чтобы добраться до следующего селения, нужно проехать сквозь сплошные заросли джунглей.

Около Меттапелайяме остановка. Здесь, в домике с террасами, лаборатория. Вся освещенная солнцем часть террасы заставлена эмалированными тазами с этикетками на дне. В воде тысячи зеленоватых личинок комаров анофелес.

В других тазах темно-серые личинки аэдес, висящие под острым углом. Как только на них падает тень подошедшего к тазам человека, они мгновенно устремляются на дно. Над тазами с куколками и окрыленными комарами поставлены сетки с металлическими каркасами.

За столом студент-медик увлеченно рассказывает санитарам-индийцам о строении хоботка комара анофелес. Под бинокулярной лупой он демонстрирует им две желобчатые длинные пластинки — верхнюю и нижнюю губу. Между ними заметны пять стерженьков. Один из них язык, остальные четыре — пара верхних челюстей (мандибул), имеющих вид острых ножей, и пара нижних (максилл), оканчивающихся пилками.

— У человека, — объясняет студент, — наоборот: верхняя названа максиллой, а нижняя — мандибулой.

— Кто же их перепутал? — спрашивают удивленные слушатели.

— Анатомы. Названия частей и органов человеческого тела они нередко заимствовали у зоологов. В средние века, когда за вскрытие трупа врачу грозил костер, они изучали трупы ночью на кладбищах, извлекая из гробов захороненных покойников. Работая в такой обстановке, нетрудно было ошибиться.

Мохан и Карпентер знакомят меня с экспериментом, который проводится, чтобы изучить устойчивость некоторых комаров к растворам ДДТ. Как правило, эти растворы даже в самых небольших концентрациях убивают их, но существуют виды, легко «привыкающие» и к сильным концентрациям.

Обилие личинок и окрыленных комаров позволяет ставить многочисленные опыты. Невосприимчивость к ДДТ у комаров и мух при частом применении малых концентраций яда повышается в 1800 раз.