По Юго-Западному Китаю

Мы же, убаюканные плавным покачиванием автобуса, раскрасневшиеся от свежего воздуха и яркого солнца, возвращаемся в гостиницу. Час на обед, сборы — и снова на колеса. Едем в Каменный лес, к очередному чуду Юго-Западного Китая.

Километров тридцать, до маленького уездного городка Чэнгун, путь наш лежит по тщательно ухоженной зеленеющей равнине. Проплывают в отдалении землистого цвета деревушки. Змейками бегут к ним через поля неширокие тропы. Обычный сельский пейзаж Центрального Китая. Но вот на окраине Чэнгуна дорога делает резкий поворот на северо-восток и начинает постепенно взбираться в горы. Лента шоссе цепляется за северную кромку долины, которую по мере ее возвышения все настойчивее берут в тиски красно-бурые, почти безлесные, покрытые чахлой травянистой растительностью горы.

Появляется возможность поближе рассмотреть грудящиеся на пыльных склонах селения. Какие-либо излишества в их архитектуре напрочь отсутствуют. Простейшие, сложенные из самодельного кирпича и обмазанные глиной домишки обращены к дороге глухими, грязно-желтыми стенами. Квадратные, никогда не знавшие стекол, кое-где забранные бамбуковыми решетками маленькие окошки подслеповато смотрят в сторону от дороги. Деревни похожи одна на другую, они того же цвета, что и земля, на которой стоят. По обеим сторонам от шоссе то здесь, то там выстроены на просушку, сложены штабелями и прикрыты соломой от не по-зимнему жаркого солнца кирпичи из той же глины и краснозема, на которых веками пахали и жали, в которых жили и умирали поколения здешних крестьян.

Первая, хоть и мимолетная встреча с настоящей, не причесанной и не приглаженной для иностранных туристов деревней. Достаточно единожды взглянуть на эту жизнь, чтобы понять, почему из столетия в столетие не прекращалась борьба крестьян за лучшую жизнь. Скудость здешних земель — лишь одна половина беды. Вторая — полное отсутствие лесов и пригодного для строительства камня. И по-прежнему стоят на земле, политой потом, просеянной сквозь пальцы многих поколений, бедные хижины, и цивилизация проносится мимо них с той же скоростью, что и наш автобус.

Долина, наконец-то взобравшись к перевалу и сузившись до нескольких десятков метров, упирается в водохранилище Сунмао, что в переводе означает «Пышные кроны сосен». Вода в нем грязная, мутная, но без преувеличения животворная: она питает всю низлежащую долину; отсюда по сложной системе каналов бегут к рисовым полям живительные струйки, без которых нельзя надеяться на хороший урожай.

А наша дорога все дальше и дальше взбирается вверх, вторгаясь в царство безжизненных гор. Камень и пожухлая трава — вот все их богатство. Перевал следует за перевалом. Красноватая окраска уступает место желто-коричневым тонам, и лишь кое-где проглядывают пятна яркой зелени посевов на отвоеванных у суровой природы уступах да проступают неровными точками неизвестно каким образом уцепившиеся за склоны деревья. Унылый, безрадостный пейзаж. И вдруг — за очередным поворотом в глаза бьет ошеломляющая синева. Далеко внизу в золотистой оправе складчатых берегов едва заметно дышит лазурная гладь озера Янцзунхай.

Еще десять минут спуска, и мы останавливаемся в маленьком придорожном мотеле с поэтическим названием «Сад морских ветров». Можно размять затекшие ноги, выпить чашку горячего чая. В небольшом дворике цветут ромашки, трепещут под порывистым ветром побуревшие листочки на голых ветвях розовых кустов. Озеро — все на виду. Его расплескивающие синь лазоревые воды далеко на горизонте почти сливаются с белесым небом, и лишь узкая полоска окутанных голубоватой дымкой гор разделяет их. Вид несколько портит дымящая трубами электростанция, притулившаяся на его северном берегу, но, если смотреть на юг, не видно ничего, что бы напоминало о присутствии человека.

Дорога снова скатывается на равнину. Окружающий пейзаж становится живее и приветливее. Исчезают каменные осыпи и пыльные обрывы, со всех сторон наступают зеленеющие порослью фасоли, бобов и прочих ранних культур или только приготовленные под посадку риса поля. Мелькают фигурки погруженных по колени в холодную черную жижу, равномерно машущих тяжелыми мотыгами или устало бредущих за понурыми буйволами крестьян. Другие, босиком, с высоко закатанными штанинами, отдыхают на межах, провожая автобус молчаливыми взорами. Звенят бубенчики на шеях низкорослых лошадок, весело тянущих груженные зеленью, сеном или нехитрым домашним скарбом повозки.

Еще через полчаса проезжаем по окраине города Илян, и снова шоссе устремляется в горы. Некоторое время автобус петляет среди поросших китайской сосной невысоких скал, но эта радующая глаз лесная полоса скоро остается позади, и мы снова вторгаемся в царство гор. Но это уже другие горы, они не такие унылые и безжизненные, как по другую сторону долины.

Наконец вдали вырисовывается странное нагромождение камней. Это Шилинь, Каменный лес.