По Юго-Западному Китаю

В то же время термин «врата дракона» (Лун мэнь) в переносном смысле означает славу, известность, а выражение «пройти через врата дракона» — «прославиться», «стать знаменитым». Кто же из смертных не жаждет достичь славы, почета и уважения? И пусть это несовместимо с даосским учением, провозглашающим отшельничество и удаление от мирской суеты единственной ценностью мира, но, может, кто-то, стремясь достичь драконовых врат и вынужденный пройти через храм Дао, задумается о бренности и суетности жизни? Вот он, синкретизм китайских религий, когда нередко трудно отличить, где кончается народный даосизм и начинается официально-чиновничье конфуцианство.

«Вратами дракона» в феодальном Китае называли также и вход в экзаменационный зал, где писались длинные, скучные, строго регламентированные темой, формой и манерой изложения сочинения на морально-этические и исторические темы, становившиеся для немногих счастливцев ступенью к власти, богатству, знатности. Система экзаменов, существовавшая в почти неизменном виде с VI в. н. э. и до 1905 г., была главным поставщиком феодальной интеллигенции и кандидатов в бюрократический аппарат, поддерживала отношение к книжной премудрости как к главному источнику и средству совершенствования человеческой природы. Отступление это имеет самое прямое отношение к образам, которые встречаются нам дальше: в Павильоне достижения Неба среди множества надписей на первый план выступают три горельефа — в центре — Куйсина, духа одной из звезд Большой Медведицы, покровителя литераторов и ученых; слева — Вэнь Чана, покровителя просвещения; справа — Гуань Шэна, покровителя воинского искусства. Когда-то за помощью к этим богам обращались те, кто готовился к сдаче экзаменов на гражданскую или военную степень, кто стремился «взобраться туда, где феникс и дракон», т. е. добиться заоблачных высот на литературном и научном поприще.

Сегодня никто не просит поскучневших от безделья богов об успехе на экзаменах, хотя конкурс в китайские вузы исключительно велик. Да и звание ученого, писателя, поэта стало в стране после вакханалии «культурной революции» не столь престижно. Сегодня к Вратам дракона поднимаются для того, чтобы сфотографироваться на их фоне, бросить взгляд на расстилающиеся под ногами воды Дяньчи и окружающие его горы и потом долго и с восторгом рассказывать друзьям и домочадцам о посещении чудесных и удивительных Западных гор.

На обратном пути заезжаем в буддийский храм, расположенный на укутанной зеленым покрывалом густого леса вершине Хуатин, лежащей чуть ниже горы Архатов. После карабканья по крутым тропам «Обители бессмертных» сказывалась легкая усталость, и только настояния лаоши и нескольких энтузиастов вынуждают остальных покинуть мягкие сиденья и двинуться на двадцатиминутную — по крайней мере мы так договариваемся — прогулку. Покидать же храм не хотел никто.

Прежде всего сам окружающий пейзаж завораживает изумительным сочетанием цветов: красно-желтые постройки храма четкими линиями врезаются в изумрудную зелень резко идущего вверх склона, и над всем этим господствует ультрамариновое небо. Во внутреннем дворике цветут деревья, на глянцевой поверхности небольшого водоема играют блики золотистого солнца. Вокруг разлито ласковое, убаюкивающее тепло.

Впрочем, все это чувства и ощущения, крайне обострившиеся благодаря чудесной погоде. Возможно, в другое время года, в дождь или жару от этих прелестей не останется и следа, но любому, кто соберется посетить Западные горы в конце зимы, посоветую: обязательно побывайте в Хуатинсы — Храме цветущего павильона (рис. 6). Это не просто чудесный, похожий и в то же время непохожий на другие буддийские монастыри и храмы дворец, но и самый большой из ныне действующих в Куньмине.

История его существования также начиналась с загородной резиденции, построенной на том самом месте в 1063 г. сановником государства Дали (об этом государстве разговор пойдет позднее) Гао Чжишэном. Его потомки дали горе ее нынешнее название — Цветущий павильон. В 1320 г. знаменитый куньминский монах Сюань Фэн построил здесь тростниковый скит, а всего через три года, собрав пожалованные мирянами средства, — большой храм, названный Храмом полного прозрения (Юаньцзюэсы). Вскоре Юань-цзюэсы стал одним из центров пропаганды буддизма в Юньнани, а живописные места вокруг него привлекали на прогулки жителей провинциального центра. Храм неоднократно реконструировался, а настоящий свой вид приобрел в 1923 г. Юньнаньский милитарист Тан Сюйяо, глубокий почитатель буддизма, видимо здорово нагрешивший в своей земной жизни и решивший позаботиться о будущей, специально пригласил для руководства строительством хунаньского монаха Сюй Юня и финансировал все работы.