По метеоусловиям Таймыра

Он встретил Ольгу Павловну, когда возвращался в гостиницу после очередного визита в институт. В парке обогнал медленно идущую женщину. Его почему-то поразило это: неторопливость её и одиночество. Обгоняя, он оглянулся, встретился с её взглядом, а потом, пройдя несколько метров, опустился на ближайшую скамью, чтобы ещё раз взглянуть в её лицо. И она присела на краешек той же скамьи, стала смотреть сквозь листву перед собой так пристально, словно хотела разглядеть что-то очень важное. Он произнёс несколько фраз о быстротечности жизни и о ненужной суетности. Сказал голосом уставшего человека так, как говорят ещё не верящие в свою старость, ещё уверенные в себе мужчины молоденьким и глупеньким девочкам. Она разгадала фальшь, снисходительно улыбнулась, а ему вдруг захотелось выговориться и, не обращая внимания на эту улыбку, он стал рассказывать о себе, о жене, дочери, без которых он не может жить, но вот так нелепо сложилось, что он остался один. О том, что, может быть, серьёзно болен – обычное дело, сердце, – и если трезво смотреть на вещи, то ему осталось жить не так уж много.

– И самое страшное, я не знаю, как нужно прожить эти последние годы, – сказал он. – Я умею жить только так, как живу. Знаю, что можно лучше и, пожалуй, даже знаю, как, но мне этого не хочется, а значит, я не знаю… Конечно, человек живёт надеждой, до последней минуты, до соприкосновения с небытием, до полного ухода туда, в неведомый загробный мир, но ведь что-то должно меняться, когда он начинает понимать, что его дни сочтены. Должно… Но вот у меня ничего не меняется.

– Значит, вы не собираетесь умирать, – холодно сказала она.

Он обиделся и замолчал, решив, что больше не произнесёт ни слова, но уйдёт только после того, как уйдёт женщина. А она продолжала сидеть и смотреть в сгущающиеся сумерки, совсем забыв о нём.

Наконец он не выдержал и спросил, что она там видит.

– То же, что и вы, – ответила она и помолчав, добавила: – Хотите, я вас провожу?..

– Провожать всё-таки должен мужчина, – растерялся он от неожиданного предложения.

Они пошли к Ольге Павловне.

Была добрая старушка, Олина бабушка, и домашняя стряпня к чаю. Был полумрак маленькой Олиной комнаты и белая ночь, которую они проговорили. Вернее, больше говорил Солонецкий, и только когда за окном пробежали первые троллейбусы, он спохватился, попросил рассказать о себе.

Она неохотно сказала, что родилась, выросла и всю жизнь живёт здесь, отец погиб в море, а мать умерла, когда она училась в восьмом классе. Потом художественное училище, недолгое замужество, – оказались слишком разными людьми…

Утром бабушка накормила их бутербродами с тоненьким слоем масла и ломтиками ветчины, нисколько не осуждая ни свою внучку, ни его, седеющего солидного мужчину, и он, наверное, до конца дней своих будет помнить эту старушку, сумевшую понять их…

Так в туманные дни вплёлся один ослепительно-яркий, оставивший в душе на многие месяцы след…

А потом он неожиданно столкнулся с Ольгой Павловной в Снежном. Сначала не поверил, что это она, поразился редкому сходству, но обернувшись и встретившись с её взглядом, узнал.

Вечером они долго сидели в его кабинете. Солонецкий рассказывал о посёлке, о стройке, потом пригласил её к себе, но она отказалась. Он проводил её до общежития, нисколько не думая о том, что их видят и невесть что могут подумать.

Несколько дней он ждал её звонка, потом завертелся в делах, но как-то, когда ему опять стало тошно от одиночества, он позвал её. И она пришла. Он вёл себя как последний ловелас, а она молча слушала его болтовню, словно видела впервые, и наконец сказала:

– А я ведь вас любила в ту ночь… и потом.

– А сейчас? – спросил он.

– Теперь нет.

Сказала и ушла.

Он решил не искать её больше и постарался забыть.

…Сейчас Ольга Павловна была ему очень нужна.

Он ждал её, прислушиваясь к хрустящим шагам под окнами.

Кто-то затопал на крыльце, оббивая снег.

Солонецкий торопливо прошёл в прихожую, открыл дверь. Это была Полина Львовна.

– Студёно, – поёжилась она. – Не иначе кого ждал?

– Кого мне ждать. – Солонецкий помог снять шубу. – Шаги услышал. Сергея дома оставила?

– С внуками сидит. Галина на концерт ушла, а я вот к тебе в гости.

– Проходи.

– Да-а, без женщин вы пропадёте, – с явной гордостью за всех предствительниц своего пола произнесла Полина Львовна, придирчиво оглядывая комнату. – Паутина в углах завелась. Субботник, что ли, организовал бы.

– Паутину не трогаю. Пауки письма носят.

– Я тут постряпала немного. – Она развернула сверток. – Пирожки с капустой, творогом, мясом…

– Балуешь ты меня.

– Не обольщайся, просто похвастаться захотелось, мой Туров заелся, не ценит.

Полина Львовна села в кресло, взяла книгу, которую читал Солонецкий.

– «Организация и управление». – Вздохнула. – Все мужики одинаковы: если не рыбалка, то работа, больше ничего вас не интересует. Ты по вечерам лучше телевизор смотри, художественную литературу читай.

– Это тоже надо. Насущная необходимость.