По наследству

Милиция подъехала к вечеру. Помимо вопросов, милиция организовывала увоз тела быстро упокоившегося. Но два сотрудника проявили доверчивость и, не глядя, поверили словам Саши, что бабуля не задушена подушкой, не огрета лопатой и не обворована после этого.

– Все цело. Дом не заперт был. Одета в чистые вещи (именно в костюм из гобелена). Соседи, я узнала, видели ее в день разноса пенсий, она из магазина шла. Значит, вернулась, наверное, стало плохо ей, легла и всё…

– Что ж, распишитесь.

– А заходить будете? Я только документы унесла, остальное всё как было.

– Мы вам верим, – ухмыльнулся милиционер.

– Так как же бабушка? Ее в морг надо.

– Не надо. Ей уже семьдесят четыре. Идите завтра в свою поликлинику, там возьмете справку о смерти.

Дед Валентин катил перед собой тележку, за ним шла его Клава и вездесущая их подруга Кира.

– Берите, что хотите, – объявила Саша.

Женщины стали шерстить тряпки, дед погрузил на тележку доски, которые должны были пойти на ремонт забора.

Лежало тело с накрытым носовым платком лицом, а вокруг возникло столько движения: Саша выносила вещи, мебель, посуду на свежий воздух, дед делал ходки с тележкой. Помимо досок он взял телевизор и радиоприемник, тумбочку, какую-то посуду, шторы, половики и покрывала. Может быть, усталость помешала ему более внимательно все осмотреть и забрать еще что-нибудь по своему вкусу.

– Сколько у нее денег? – спросил он.

– Пять двести, только на гроб, – по печальному опыту похорон матери в прошлом году, Саша знала цены на эти последние потребности для неживого человека.

– Мало, – как-то даже раздраженно сказал дед.

– Что поделать, – вздохнула Саша.

Пустые комнаты казались более большими, в зальчике остался только платяной шкаф, который Саша не могла сама вынести, в передней на диване лежала баба Маня, кухня и веранда тоже были пусты, Саша закрыла дом. Кое-что она отнесла в землянку и повесила навесной замок на дверь. Принялась таскать, что осталось после дедовского «шмона». Ее интересовали посуда и керосин – у бабушки были большие запасы керосина, потому что летом она готовила на керогазе, – а так же много старых, но вполне добротных ведер, два больших корыта и несколько тазов. Все эти раритеты, перешедшие в ее руки, внесли мизерный положительный эффект в происшедшее. И, главное, посуда и керосин стояли в землянке, где пахло керогазом, прохладой и перечной мятой.

Старая баба Нюся, мать Сашиного отца, которая родилась на двадцать лет раньше своей свахи, пришла, позвякивая алюминиевой тростью, под навес, где громоздилась на горе венских стульев большая охапка одежды, источающая трупный запах. Старуха перещупала вещи, но взяла себе валенки, сокрушаясь, что ей было бы лучше, чтобы валенки были на размер больше.

– Яки у свахы хороши дрова, – она держала в руке аккуратное поленце и елейно смотрела на него.

– У бабы Мани хорошая пила, вот она, – Саша показала пилу.

– Добра пылка, востра. Ты йы ныкому нэ давай.

– Конечно.

– И батьки нэ давай, вин поломаэ. – Со смертью нелюбимой невестки, всем показалось, что баба Нюся утратила свой великий смысл – хаять Сашину мать, но сердце ее, имевшее большой в себе угол для ненависти, уже подселило туда неприязнь к сыну.

Около восьми часов вечера приехал Гоша, брат Саши. У них была разница в возрасте всего-навсего год, четыре месяца и пять дней. Несмотря на то, что Гоша младше и смотрелся мельче своей сестры, он вел себя как мудрый и бывалый человек. Великодушно прощала ему Саша частые насмешки и ядовитенькую критику по поводу ее самой, потому что любила брата. «Он умный, очень хороший, редкой породы человек, а недостатки – подумаешь, какие-то мелочи: ну, пижончик, да меня высмеивает – ничего страшного, не облезу».

– Я тебе звонила, когда мы узнали.

– Как назло задержался в Ростове.

– Сегодня уже ничего не надо, а вот завтра будет трудный день, и денег – всего-ничего.

– Деньги на похороны возьму из тех, что отложены были для тебя на проект с Михалычем, все равно пока ничего не сдвинулось.

2

Михаил Михайлович, давний приятель отца был умнейше-хитрейшим человеком и дружбу с Анатолием завел на деловой почве. Анатолий тридцать пять лет работал в автоколонне, шофером, механиком и потом снабженцем. Последняя должность притягивала к нему большое количество людей, имеющих транспортные средства, потому что не было такой запасной части или резины, которую не мог бы он достать. Другой бы уже покрылся золотым напылением, а этот был простодыра – всё сводил к бутылке. И вот редкий день в году он был вечером трезв и его карманы никогда не отягощались крупными деньгами. Даже секрет его успеха в добывании дефицитных железяк был под стать ему простодушен: он угощал обедами бухгалтеров и кладовщиков в Ростовском управлении. Падкие на дармовщинку, они без очереди выписывали ему всё, что он просил, думая: «Не из своего же сарая. Другие снабженцы жмутся, значит, получат дулю».