По-настоящему

И он протянул мне экзаменационный лист, с проставленной в нём оценкой – 10 баллов. Я едва не лишилась дара речи и только и смогла, что промямлить: «Спасибо…»

Мне показали, что можно сесть. Начали выступать другие абитуриентки. Очень хорошо отвечала одна, остальные, наверное, от волнения, запинались, заикались, долго не могли подобрать слова. В итоге две девочки конкурс просто не прошли.

Нас выпустили из аудитории примерно через сорок минут. В коридоре царило напряжение. Все подходили, спрашивали, как идёт конкурс, кто в комиссии… У меня не было времени на разговоры, ведь предстояла еще подготовительная лекция по истории. Вышла на улицу – и ужаснулась. Жара стояла невероятная. Стащив с себя пиджак, я поплелась в университет. По дороге вспомнила, что надо позвонить Стёпе, набрала его номер, рассказала, как прошёл экзамен. Видимо, у меня был совершенно бесцветный голос, потому что Стёпа вдруг спросил: «Риша, ты что, не рада?» Я смутилась, стала что-то говорить, но мои слова звучали очень тускло и уныло…

На лекции мне стало нехорошо – кружилась голова, шумело в ушах, я едва не потеряла сознание от духоты и усталости. Еле-еле доплелась до дома и сразу уже упала на диван, спать.

19 июля 2000 года

Стёпка написал сочинение на «хорошо». Сделал всего одну ошибку – где-то не поставил запятую. Он позвонил мне сегодня рано утром, как только вывесили результаты. Я от всей души порадовалась за него, а потом принялась за зубрёжку дат и фамилий. Днём приходила Оля, и мы вдвоём штудировали тесты и гоняли друг друга по историческим датам. Потом она ушла, а я повторяла ещё до десяти вечера. Чтобы потом снова взяться за книжки и учебники по литературе.

Устала. Очень. Хочу одного – проспать целый день, не просыпаясь…

20 июля 2000 года

Тест сдала на 40 баллов ровно.

Как же было жарко сегодня! С утра термометр на кухонном окне показывал 28 градусов. В десять, когда мы с Олей стояли во дворе университета, было уже плюс 32. Ни ветерка, ни облачка… И абитуриенты – сплошь в костюмах. Не пойдёшь же на экзамен в шортах и шлёпанцах…

У меня всё время кружилась голова. Наверное, от недосыпа и от жары. В аудитории, где мы писали тест, было так душно, что меня затошнило. Писала быстро-быстро, стараясь не возвращаться к пройденным вопросам. Часто отвечала чуть ли не наугад, следуя не знаниям, а логике… Вопросы были не сложные, скорее, странные. Десять – по Конституции РФ, а пять или шесть – о старинных названиях разных предметов… Даты, события, причины-следствия, что-то ещё… Голова кружилась очень сильно. Когда оставалось всего два вопроса, я испугалась, что сейчас упаду в обморок, так вдруг потемнело в глазах и закололо в висках… Ужас.

После теста мы с Олей поехали к ней домой. Обе нервничали, Оля всё время вспоминала свои ответы, пытаясь проверить себя и меня. Я реагировала через раз – вспоминать что-то совершенно не хотелось, да и голова по-прежнему болела и кружилась. Есть не могла, не вдохновил даже великолепный пирог с мясом, который испекла Олина мама. Я откусила кусочек, и меня затошнило.

Тошнота, туман перед глазами, слабость…

Нет-нет, этого просто не может быть!

Думать об экзаменах я больше не могла. Мысль была только одна: бежать к врачу, чтобы срочно выяснить, что же со мной такое. Но показывать Оле своё состояние мне не хотелось. Почему-то я была уверена, что не должна рассказывать ей о том, что было у нас со Стёпой утром после выпускного.

Оля нервно расхаживала по комнатам. Несколько раз звонила маме, Димке… Звонил и присылал сообщения Стёпка. А мне было так плохо, что я даже не могла отвечать. В итоге, когда я примостилась в кресле, пытаясь почитать конспекты, он позвонил Оле домой.

– Алло… Ой, Стёпка, привет! Как ты? Как Москва? – щебетала в трубку Оля. – Да, она у меня. Читает что-то к экзамену. Да, скоро поедем за результатами, я так волнуюсь…

И она протянула мне трубку. Я выдохнула. Говорить не хотелось. Оля подняла брови и покачала головой, мол, что это с тобой. Я пожала плечами. Оля тактично вышла из комнаты со словами «Пойду поставлю чайник…» А меня уже просто трясло.

– Риша? – выдохнула трубка Стёпиным голосом. – Ришенька, что случилось? Ты не брала телефон, не отвечала на сообщения… Как ты?

– Стёпка… – я не выдержала, предательские слёзы брызнули из глаз. – Стёп, я не могу…

– Что, что случилось? – он почти кричал от волнения. Где-то там, фоном, как всегда, звенела Москва, шумели машины. Я почти видела его – посреди оживлённой улицы, с телефоном в руке, в светлых брюках и рубашке с коротким рукавом. – Мариша, что?

– Стёпка, я не знаю. Мне очень плохо.

– Ты заболела?

– Стёп, я правда не знаю. Я боюсь даже думать, что это может быть, понимаешь?

– Нет… То есть… – он запнулся. Понял. – Ты уверена? Тебе плохо?

– Плохо. Но я не уверена. И мне очень страшно…

Сказала, и стало легче. Он молчал, но его молчание было таким тёплым, что мне на секунду показалось, что вот он, сидит рядом и гладит меня по руке, по голове, целует.

– Не бойся, Риша. Я люблю тебя. Мы справимся.

– Но как?