По небу плыли облака

– Четвертый?– переспросил тот зевая.– А-а, ну да, третий был про мелитопольского кабана, значит четвертый про… э-э-э… ладно, слушай! Дед велел батяне изловить некого Корнея Ланского, банкира, который профукал свой банк и оставил с носом всех вкладчиков. Дед был один из них, и хотел вернуть свои денежки. Этот банкир пустился в бега. Поговаривали, что он, то ли на Кипре, то ли на Багамах, то ли еще где. Но батяня нутром чуял, что беглец рядом и никуда не уезжал. Первым делом батяня разузнал его адрес от своего сослуживца, который работал в органах безопасности и, сказав »угу», поехал к банкиру на квартиру в районе улицы Горького. Дверь открыла его жена и хотела прогнать батяню, но он не позволил и прижал ее к стенке. Тогда она сказала, что не видела мужа тысячу лет, и знать не хочет, где он, но назвала несколько адресов. И батяня пошел по следу: был на дачах его друзей и знакомых, даже школу нашел, где тот учился. Там он узнал, что примерный ученик участвовал в самодеятельном театре и был чемпионом Москвы в марафонском беге. Эта новость не остановила батяню. Целую неделю он куролесил по Москве и Московской области и, казалось, вот-вот настигнет изворотливого банкира, а тот словно вода сквозь пальцы просачивался, и след его терялся. Совсем отчаялся батяня и тут какой-то близкий друг бегуна, тоже бизнесмен, сказал, что видел недавно его жену в Париже, а самого Корнея там не было. « А кто же был в квартире?»– подумал батяня и метнулся кабанчиком туда. Дверь открыла та же, удивленная настойчивостью батяни, женщина и снова сказала, что ни чего не знает. Тогда он припер ее к стенке и сорвал парик, и это оказался Корней Ланской. Батяня, хоть и восхитился изобретательностью банкира, все же взял его в охапку и отвез на такси к деду. Когда дед нагрел утюг, тот с испугу отдал ему бриллиантовое колечко, ровно столько оно равнялось потерянному вкладу деда. Но батяня, все равно притащил упирающегося банкира в прокуратуру и ему зачитали его права. Батяню поблагодарили и выдали премию за поимку особо опасного преступника…

На этом месте рассказа Павлик зевнул, а пассажиры косились на странных мальчиков и о чем-то перешептывались.

– Поучительная байка!– заметил мужик в костюме и в галстуке. Солидная дама с бусами, поправив прическу, сказала:

– Какой интересный мужчина, твой «батяня»! Таких редко встретишь! А где он теперь?

– Где-где, дома водку жрет!– ответил Федюня и толкнул в бок засыпающего Павлика. Поезд, как по заказу, пришел на конечную станцию. Мальчики пересели на автобус. Еще солнце не зашло, как они, безмерно уставшие, уже нежились в своих кроватях, и блуждали в сладких снах. На следующее утро Павлик уехал к дяде в деревню, а Федюню, спустя неделю, отправили в Мухозаранск, на все лето.

Подвиг 5. Прожорливые птицы «Аркадии»

В жарком августе наши маленькие герои возвратились из летних добровольных ссылок, окрепшие и обогащенные новыми впечатлениями. Павлик вернулся пораньше, что бы нагнать скрипичными уроками упущенное время и предстать к школьным занятиям хотя бы на прежнем уровне мастерства, и исполнить «каприс №3» Никколо Паганини прилежно и без единой помарки. За неделю усердного труда он достиг желаемого результата, его пиццикато и флажолеты на двух струнах поразили старого учителя Иосифа Либермана. Он так растрогался, что даже не взял деньги за урок, и сердечно похвалил его за виртуозное исполнение, сказав, что лучше ему уже не сыграть.

Перед началом учебного года Павлик встретил Федюню на улице, у «Пятерочки». Он стоял вместе со старушками с разносолами и вареньями и продавал кедровые орехи, сидя на складном стульчике. Торговля шла удачно. Почти все пакетики он распродал и остался один.

– Привет!– сказал ему Павлик, с удивлением глядя на юного коммерсанта.– Давно приехал?

– Вчера!– лаконично ответил Федюня.– Привез из Мухозаранска мешок орехов. Маманя на рынок повезла, а я тут приторговываю… Хочешь, последний пакетик за сто отдам, по дружбе?

– Нет, спасибо…– отказался Павлик.– У меня от них аллергия…

– Как хочешь, мое дело предложить, а твое – отказаться…– произнес деловито крепыш, складывая стульчик. Его задний карман заметно оттопыривал от денежных купюр. И они неспешно пошли по улице. Федюня лузгал орешки и сплевывал на тротуар, а Павлик смотрел не него, загоревшего и по серьезному важного, что было даже неловко за себя бледного, просидевшему с дядей все лето в храме Николая Угодника, мешая краски и подмалевывая фрески в доверенных местах.

– Что-то, в Москве кавказцев и таджиков всяких развелось – тьма тьмущая!– ни с того, ни сего изрек Федюня.– Куда не ступишь, везде они! На рынках одни армяне, и в торговых точках сплошные выходцы из ближнего зарубежья! Честному россиянину нет продыху от них, вездесущих!..