По образу и подобию

Как ни странно, но и условие Таубе и условие Тьюринга удовлетворить гораздо труднее, чем, скажем, построить машину, способную сделать из фактов выводы, заслуживающие присвоения их автору звания кандидата наук. Такие машины ведь фактически уже существуют. Не так давно сообщалось, что одной из них удалось установить определенную взаимозависимость между свойствами нефтеносных пластов. Ту самую зависимость, что на два года раньше открыл ученый (люди, работавшие с машиной, не включили в ее программу сведения о его диссертации, так как ничего об этой диссертации не знали). Выходит, машины уже сейчас способны к творческой работе? Многим ученым кажется, что да. Но ведь так трудно иногда провести границу между работой творческой и нетворческой. Потому и ценны критерии Тьюринга и Таубе, что они более определенны.

Но… ведь все это относится в конечном счете к моделированию разума. А человек — далеко не только разум. Кроме головы, у него есть сердце — благородное сердце, горячее сердце, нежное сердце, верное сердце — одним словом, чувства. Эмоции. Можно ли промоделировать их? Что же! Познакомьтесь со студентом из лент…

Студент из лент

Ему двадцать лет. Он студент Киевского политехнического института, друзья ласково зовут его Эмиком. Впечатлительный, порывистый, остроумный, он сумел справиться с двойным ударом судьбы: ушла к другому невеста, первая научная работа была напечатана под чужим именем — украдена, попросту говоря. Но Эмик все-таки остался оптимистом. Конечно, большой недостаток нашего героя то, что с ним не всегда легко поддерживать разговор. 280 слов — вот и весь его багаж. Для студента позорно мало. Но не торопитесь осуждать Эмика. Ведь у этого начинающего исследователя и незадачливого влюбленного есть еще одно уникальное качество: вместо плоти и крови он состоит из перфорированных лент — длинных полосок бумаги, покрытых дырочками. Эмик не человек, а только отдаленная модель человека.

В кибернетике пришла пора для студента из бумажных лент, для мечтательного и порывистого Эмика, легко впадающего в печаль, приходящего в гнев, умеющего радоваться и огорчаться…

И все это говорится о машине?! Нет, не о машине собственно. О программе для машины. О программе, задача которой — моделирование человеческих эмоций. Сразу оговоримся — речь пойдет только о моделях эмоций. Моделях настолько простых, что печаль и гнев, радость и страх надо бы ставить в кавычки. Да слишком много тогда понадобится для этой главы кавычек! Машина, разумеется, не может переживать — она производит действия, в чем-то аналогичные переживаниям. В очень небольшом «чем-то». Но аналогичные!

…Есть в Киеве место, название которого вы знаете, даже если и не успели еще побывать в зеленой украинской столице. Речь идет не о славном Крещатике, а о несколько мрачноватой Лысой горе. Читали, верно, у Гоголя хотя бы, про ведьм с Лысой горы. Или слышали симфоническую картинку Мусоргского «Ночь на Лысой горе».

Ну, а сегодня на Лысой горе засели кибернетики. Здесь, в Институте кибернетики, которым руководит академик В. Глушков, в отделе биокибернетики, возглавляемом профессором Н. Амосовым, и создан Эмик. А прямые родители и воспитатели Эмика — группа очень и не очень молодых людей.

В ней два инженера и физиолог, два врача и психолог и шесть математиков. Двенадцать человек, поставивших своей целью промоделировать эмоции, дать машине «чувства» (здесь мы еще ставим кавычки, но дальше вам придется каждый раз представлять их мысленно).

С точки зрения иных философствующих фантастов робот уже тем совершеннее человека, что обходится без чувств. Выходит, будто чувства нужны лишь в часы досуга, чтобы наслаждаться музыкой, стихами, живописью. А работе все эти «сантименты» только помеха.

У всего живого есть беспощадный экзаменатор — эволюция, которая вырубает то, что вредно для организма. Именно поэтому люди не имеют когтей, густой шерсти. А эмоции? Они становятся шире и тоньше, приобретают все большую важность в жизни человека.

А раз чувства не только сохранялись, но и развиваются — значит, они нужны.

Одни из них играют сигнальную роль: голод отправляет льва на охоту, а человека — в столовую.

Страх, ярость — и люди перепрыгивают пропасти, ломают руками тюремные решетки. Сильное чувство словно командует скрытым силам организма: «Все наверх!» Этим предусмотрена возможность как бы переключения на форсированный режим, как у машин на военном корабле или у самолетных моторов. А роль капитана, отдающего команду о переключении, играет достаточно сильная эмоция.

Не будем дальше перечислять все те случаи, когда эмоции оказываются необходимы, — их слишком много. Скажем лишь об одном еще, может быть, самом сложном.

Вот Ромео видит Джульетту и влюбляется в нее с первого взгляда. Давид Копперфильд с первого же взгляда чувствует отвращение к Урии Гипу.

Разве каждому из нас не знакомы по личному опыту такого рода впечатления?