По приказу Партии и Правительства

Неизвестно, случайность или влияние листа бумаги, на котором мелким почерком была изложена комсомольская характеристика. Но безлошадный Иван Крупнов, с детства мечтавший расчесывать гриву длинноногих животных, получил назначение в Дальневосточную Кавалерийскую бригаду, укомплектованную в основном казаками.

Навыки, приобретенные в единственном роде войск, где по команде: «Равняйся!», ты стоишь спиной к командиру, а лицом к своему лучшему товарищу, на всю жизнь остались с Иваном. И много лет спустя, стоя у перил, перед дорожкой, только что построенного в нашем городе ипподрома, и любуясь беговыми рысаками, выводимыми под попонами перед забегом, он вспоминал своего гнедого Монгола. И я видел, как слеза катилась вниз по его иссушенной временем щеке. Наблюдая за сутулым стариком, я вспоминал рассказы отца, который был свидетелем лихой джигитовки, фланкировки шашкой, и отработки штыковых приемов. И я не мог поверить, что старость может сделать с человеком, которого я видел на фотографиях высоким красавцем в военной форме с капитанскими погонами.

Но сейчас, Иван обживался в казарме и конюшнях бригады. Военная форма, шашка на боку, уход за лошадьми – все радовало и дарило хорошее настроение. Но особенно понравился ему новый сослуживец – гнедой жеребец Монгол.

Кличка совсем не соответствовала экстерьеру. Конь был длинноногий и сухой как ахалтекинец. Но клички лошадям дают в зависимости от имен отца и матери жеребенка, и от монгола, пожалуй, ему достались только глаза.

Командир предупредил Ивана, что конь ему достался отменный, и уже получивший хорошую выучку, которую нужно регулярно поддерживать, и сохранять у скакуна хорошую форму. Поэтому кавалерист Крупнов целыми днями проводил в манеже, и готов был ночевать в конюшнях. Командир эскадрона – даурский казак, видя такое отношение к службе, стал дополнительно заниматься с вновь прибывшим красноармейцем, и вскоре они сдружились.

Иван и Монгол были как единый организм, и в сабельном бою им не было равных в эскадроне. Конь чутко отзывался на команды всадника. Как будто заранее знал, как поставить кавалериста под руку, а когда развернуться на месте или сделать свечку, защищая товарища от выстрела. Иван слышал одобрительные возгласы красноармейцев, когда «кентавр» зависал в прыжке над препятствием, и рука рубила шест с насаженной на него буденовкой. Но самым любимым для двух друзей было упражнение, когда Иван на всем скаку заваливался с лошади, изображая раненого, а Монгол возвращался и ложился рядом, позволяя всаднику вползти на седло.

Занимая должность комсорга в эскадроне, Крупнов заслужил особое расположение комэска и многому научился от командира. Эскадрон имел в полку разведывательное назначение, и кроме обычных кавалерийских навыков, Крупнов приобрел знания младшего командира, потому что конный отряд часто уходил в учебные рейды, а иногда помогал пограничникам преследовать нарушителей, время от времени приходивших из-за «речки».

Когда срок службы подходил к концу, и Иван стал прикидывать, сможет ли его четырехклассное образование помочь военной карьере или придется вернуться в село. Эскадрон в котором он служил, был направлен в сводный туркестанский кавалерийский полк, на борьбу с басмачами.

Эскадрон выгрузился из вагонов на маленькой железнодорожной станции между Ашхабадом и Красноводском, и приступил к обустройству лагеря. Задача кавалеристов заключалась в патрулировании полотна дороги в обе стороны от станции, и защите населенных пунктов южной культурной полосы Туркмении. Южнее дороги действовали пограничники, с которыми эскадрон должен был взаимодействовать, пресекая проникновение банд со стороны соседней Персии. Севернее дороги простирались Кара-кумы. Там хозяйничали басмачи. Черные пески были местностью, где конные отряды бандитов чувствовали себя уверенно и безнаказанно. Передвигаясь между оазисами, отряды басмачей, достигавшие до трехсот сабель, могли мгновенно распадаться на мелкие конные отряды, растворяясь в песках. А потом объединяться и внезапно нападать не только на населенные пункты, но и на небольшие пограничные и армейские гарнизоны. Несколько крупных колодцев постоянно контролировались повстанческими отрядами. Поэтому эскадрон, где служил Иван Крупнов далеко в Каракумы не заходил.

Обычно эскадрон прибывал на место слишком поздно, когда басмачей уже не было поблизости. В населенных пунктах и на железнодорожных станциях Иван видел раздавленных горем людей, молча бродивших среди обгоревших руин и собиравших тела убитых. А один раз эскадрон подняли на выручку пограничному разъезду, попавшему в засаду. Всадник с раненной рукой прискакал на станцию и сообщил о нападении. Когда кавалеристы прибыли на место все было кончено. Иван стоял рядом с командиром эскадрона над кучей изрубленного человеческого мяса, перемешанного с окровавленными тряпками просоленных гимнастерок. Командир сказал громко и отчетливо, чтобы слышно было всем:

– Рубили уже мертвых, чтобы нас напугать.

На частях человеческих тел были видны пулевые отверстия.