По семейным обстоятельствам

Дальше — скорняк. Тут сложнее. В коже Ната не разбиралась совершенно. Какую брать — толстую, тонкую, среднюю? Как для ботинок или как для охотничьих курток? Козья или телячья? И как варить клей?

Скорняк, поняв, что от Натки так просто не избавиться, принялся рассказывать ей всякие ужасы, вроде того, что лучшую, самую тонкую и нежную кожу получают от новорожденных телят. Такая кожа идет на перчатки и маски. Для детской и бальной обуви используют козью кожу. А вот кошели делают из более толстой кожи, как правило — телячей или оленей. Конская кожа идет на дорогие сапоги и прочные ботинки. А свиная кожа — только на дешевую обувь или подошвы, или подкладку курток и плащей. Так госпожа определилась, чего она хочет?

Нет, Натка не определилась. Ей было ужасно сложно выбрать.

— А это что? — она ткнула пальцем в большой кусок толстой рыжей кожи, выложенной на стол.

— Это бычина, — закатив глаза, пояснил скорняк. — Для седел и упряжи. Ее не каждый сможет обработать. Толстая, рыхлая. Ну, еще ремни из нее можно делать.

— А это?

— Шеврет — кожа, выделанная из шкур овцы. Для обуви и одежды.

— А эта?

— Оленья кожа. Дорогая. Очень.

— Насколько дорогая?

— Золотой за вот этот кусок.

Ого! И в самом деле — крайне дорого. А ведь совершенно не факт, что Натке удастся продать готовое изделие. Помолчала, переминаясь с ноги на ногу. Потрогала остальные куски. Решилась.

— Два вот таких, — указала на оленью.

— Господа — швея? — вежливо спросил скорняк, ничуть не удивившись ее выбору. — Что планируете шить?

— Госпожа — очень рискованная женщина, — пробормотала Натка. — Очень. И транжира. Заверните. А клей для кожи у вас есть?

— О, ну его очень просто варить, — оживился скорняк. — Возьмите немного обрезков шкур одного вида, можно ослиных или кроличьих, и порежьте их на части. Затем возьмите олений рог и раскрошите его на маленькие кусочки кузнечным молотом на наковальне… — посмотрел на её несчастное лицо, сжалился. — А, ладно. Вам сварить, да?

— Да, — с облегчением кивнула Ната. — Спасибо.

— К вечеру приходите, будет вам клей.

— К вечеру не надо, надо дня через три.

— Ну заходите, или пришлите кого, — закивал мужчина, с явным удовольствием разглядывая золотые монетки.

Натка тяжело вздохнула и отправилась в гостиницу, где, по словам Валя, остановились Лиля и ее муж-кузнец. Где, кстати, Валь хотел ее поселить, но вместо этого купил ведьмин дом.

Гостиница ее не впечатлила: обычное двухэтажное здание из серого камня, добротное, сверкающее вымытыми окнами, с широким крыльцом. Такое… типично-гномское здание. Без каких-то украшений, все очень просто и функционально. Или это она пристрастна? Ей казалось, что альвы построили бы что-то куда более изящное.

Внутри все тоже предельно практично: холл с обшитыми деревянными панелями стенами, по две стороны — залы. Обеденный и для отдыха, с диванами, книжными шкафами и игровыми столами. Хозяин — типичный бородатый гном (нет, здесь правильно говорить — цверг) встретил Натку приветливо, особенно внимательно разглядывая ее новый плащ. Вот, а была бы она в страшном овчинном тулупе — что бы он сказал? Спросил, что угодно госпоже. Услышав про Морозных, заулыбался и пообещал немедленно позвать. Как там Валь говорил — он для цвергов свой, а теперь и она своя?

— Лиля — моя давняя подруга, — сообщила Ната хозяину, хотя он и не спрашивал. — А Иен дружит с моим мужем Валенуэлем.

Цверг ахнул и повел Нату в отдельный кабинет — для своих, как он выразился. Почти силой усадил в кресло, предложил чаю-кофе-вина-воды — а может, дорогая гостья желает перекусить? Как же, он слышал, что Валенуэль Сизокрылый привез в Каменск жену и детей, да вот ведь незадача — ни разу дорогие гости в гости к нему не зашли, на что он, признаться, весьма обижен.

— Так Валь несколько дней всего, как вернулся, — попыталась оправдаться Ната.

— И что? К Глену Ледневу успели заглянуть, а к Северным, значит, не нужно? И вообще! Как он мог — взял и купил дом! А ведь мог совершенно бесплатно жить у меня в гостинице!

— А это я дом попросила, — бросилась защищать мужа Натка. — Я — женщина простая, в гостиницах не жила никогда. Корову, бывало, доила. И козу. А чтобы в гостинице — это слишком.

— Ай, лукавите, прекрасная госпожа, — прищурился цверг. — Руки-то у вас не крестьянские. Вы, поди, не знаете, с какой стороне к корове-то подходить.

— А вот и знаю!

— Ну, ну, не злись, девонька. Так какой тебе кофе, я не расслышал? Со сливками и сахаром?

— Спасибо, не откажусь, — Натке очень понравился этот хитроглазый дядька с объемной бородой. — И Морозных позвать не забудьте, пожалуйста.

Сначала, конечно, прибежала Лилька — цветущая и ужасно счастливая на вид. Натка отметила, что наряд на подруге куда удобнее, чем ее — широкая блузка с присборенным воротом, вязанная жилетка и юбка. Вот вроде бы и незаметно, что Лилька беременна, но подруга встала, подбоченилась — и живот мгновенно обозначился. Словно она специально подчеркивала свое положение. Впрочем, почему — словно?