По Северо-Западу России. Том I. По северу России

Сальный остров, равно как и Медвежий, это целый мир роскошнейших этюдов северных поморских скал. В них есть нечто совершенно самостоятельное в смысле очертаний, то, чего не встретите вы ни в скалах южного берега Крыма, ни в Нормандии. Там, с большей или меньшей ясностью, видите вы, как бы рисуете себе, пути их образования, направление щелей, напластование, окаменелое былое движение их, живописуемые в резких и определенных чертах; там, при всем разнообразии линий и их изломов, вы как бы чувствуете направляющую совершавшегося геологического переворота и не можете не признать окончательного успокоения. Здесь, в утесах Ледовитого океана, нет ничего подобного; глядя на них, вы ничего сообразить не можете, вы никакого успокоения не находите. Какие-то страшные силы наворочали утесы и образовали щели, совершенно невозможные с точки зрения статики; гранитные массы налегли одна на другую в каком-то безумном страдании, в каком-то чудовищном хаотическом беспорядке Эти глубокие царапины, зияющие по розовым массам гранитов, эти черные раскрытые трещины, эти сплошные утесы величиной с громадный дом, подпираемые сравнительно небольшими камнями и между ними на разных уровнях покоящаяся, словно в чашах, морская вода, вечно пополняемая приливами и захлестывающими в них волнами, — все это говорит о чем-то злобном, неистовом, едва-едва умиротворенном. Из всех художников, изображавших скалы, плодовитее и разнообразнее всех был, конечно, Густав Дорэ в своих иллюстрациях, но напрасно искали бы вы в них своеобразных мотивов скал Мурманского побережья. Они — совсем иные, до сих пор в художестве никогда и никем не воспроизведенные.

Остров Сальный. Лопарские олени.

Ходить по берегам обоих островов значило постоянно карабкаться, и не без помощи рук, по фантастическим ступеням гранитов; множество чистиков из семейства утиных, черных как смоль, с ярко-малиновыми клювами и лапками, постоянно выпархивало из-под ног. В тихих заводях утесов, пригретых, как в аквариумах, теплым солнцем, можно было видеть бесформенные клочья студенистой массы морских обитателей низшего порядка, розового или даже малинового цвета с белыми ободками, называемой тут «морским салом», какой-то вид Acalephe; говорят, что попадается и несколько видов «морских звезд» — Astraea. В одной из подобных высоких гранитных чаш можно было заметить почему-то закинутых сюда из океана небольших раков — бокоплавов, которыми, между прочим, питаются некоторые киты. Вообще говоря, фауна нашей северо-океанской волны далеко не богата видами. Профессор Гримм обобщает это и для всех наших морей. «Наши воды — говорит он — богаты сравнительно, так сказать, на вес, по числу особей, но весьма бедны видами. Если сосчитать все существующие в Европейской России, включая и Каспий с Кавказом, виды рыб, как промысловых, так и не промысловых, то найдем около 300 видов, что составляет немного более 2% того числа рыб, какое известно ученым со всей земли». То, что сказано о рыбах, может быть повторено и относительно всяких моллюсков, червей, рачков, улиток, ракушек и пр. Напрасно было бы искать по Мурману той мозаичной пестроты морской жизни, которая имеется в Средиземном море и гораздо севернее этого моря, на берегах Нормандии. В здешней морской волне царит торжественное молчание, глубокое молчание жизни, и только от поры до времени проявляется она, сосредоточенная в крупных очертаниях китов, акул, палтусов, белух, моржей или в необозримых полчищах сельди и трески, образующих в океане как бы свои космические течения.

Около трех часов пополудни, крейсер со свежим запасом угля покинул Иоканские острова. Еще раз промелькнули: широкая, покойная гавань, её гранитные обрамления, низкие острова с безмолвными крестами, неизвестно кем поставленными. Олени Сального острова, видимо довольные отъездом людей, все собрались на центральную, высокую часть его и, откинув рога на спины, повернув головы в сторону удалявшегося судна, вырисовывались неподвижно целым рядом тоненьких, дробных силуэтов.

У Святого Носа, как всегда, море было неспокойно.

Закипела в море пена — Будет ветру перемена,

— говорится на Поморье.

Ветер был юго-восточный или, как его здесь называют, «обедник». Все почти ветры имеют на Мурмане свои названия: южный называется «летник», юго-западный — «шалоник», северо-западный — «побережник», северный — «морянка», северо-восточный — «полуночник»; западный и восточный сохраняют свои названия; промежуточные называются «межниками». «Восточники да обедники - заморозные ветречки», — говорит помор. В компасе, как известно. 32 румба и значительная часть их имеет здесь свои местные названия, причем им придаются номера, например: «7-й меж (межник) истока полуночник»; целых 16 румбов называются «стрыками», и о них говорится: «10-й стрык встрыка к обеднику». Эти названия и их систематика доказывают воочию, насколько наш помор — прирожденный мореплаватель, насколько это призвание его ясно определено. Из них ли не набрать удивительных матросов?