По следу Каина

– Ты не забывай про содержание, Палыч, – тоже поморщился Федонин. – Форма в нашем случае не главное. А до сути мы добрались. С опозданием, согласен. А если бы отравителю удалось вокруг носа нас обвести?..

– Не наша заслуга, – раздосадованный, я ткнулся в протокол допроса Ивелины Терентьевны Толупановой.

– Вот, вот. Делом займись, – поостыл и старший следователь. – Весь день на нервах. Ты не видел Петровича, когда я ему докладывал заключение медиков. В шоке был. Смерть Семиножкина его ещё на первых порах будто подкосила, а когда я ему про злодейское отравление заикнулся, видел бы ты его лицо! У него же давление!.. Я перепугался, без врача не обойтись. Заварили мы кашу…

– Вы не совсем точны, Павел Никифорович, – оторвался я от бумаг. – Если кто и затеял эту историю, так сам Семиножкин. Теперь нет сомнений, что он чуял недоброе, раз решился довериться прокурору области.

– Мы с тобой не всё знали, – поджал губы Федонин и снизил голос до шёпота, хотя, кроме нас двоих, в кабинете никого не было. – Петрович обмолвился, что ему по этому поводу звонил сам председатель облисполкома. Но тоже… просил не афишировать.

– Думенков? А ему-то что?

– Его интерес к диковинкам всяческим известен, – шептал Федонин. – А тут древняя редкость! Представляешь, как бы заговорили об области, найдись историческая драгоценность! На всю страну можно прогреметь!

Федонин даже глазки закатил и был, наверное, прав, но меня разбирало совсем другое:

– Думается, у покойника и личная корысть имелась. Он, несомненно, сам пробовал отыскать реликвию. И неизвестно, на какой стадии у него нужда в прокуратуре появилась. Не стоял ли он на самом краю? А уж загнав себя в тупик, сунулся к нам?..

– Вполне. Я тоже об этом кумекал. Но теперь-то руки у нас развязаны; раз дело уголовное возбуждено, возможности наши возросли. Ты читай-то протокол. Мне Ивелина Терентьевна разоткровенничалась, что крест, который мы ищем, был личным подарком патриарха Тихона архиепископу Митрофану при назначении в нашу область. Во как! Он не алмазный, а выполнен с помощью золотого литья, с каменьями драгоценными и в центре имел изображение распятия Христа-Сына.

– Сына? Это как?

– Тебе что же лекцию почитать? Бог един в трёх лицах: Бог Отец, Бог Сын и Бог Дух. Он у них в трёх лицах или Ипостасях, равнославных, равновеликих, не сливающихся между собой, но и не раздельных в едином Существе.

– Эко вас просветила-то бабка Ивелина! – вскинулся я на Федонина, впервые его таким увидел, действительно в лице его были перемены.

– Нехристь небось?

– Чего?

– Некрещёный?

– Мать Татьяна рассказывала, что тайком от отца в церковь всех нас семерых носила…

– А-а-а-а… – зацокал языком старый лис. – Вот она, русская душа! Всё тайком!

– Душа – понятие запредельное. Вы-то сами как?

– Что?

– Веруете?

– Чтобы верить или не верить, надо знать. А тайна Бога и его троичности недоступна человеческому разуму. Но она, думается мне, всё время предлагается нам к понятию. Только суетимся мы, спешим все, не остановимся, поэтому и не замечаем.

– Это как же?

– Как? – старый лис всерьёз задумался. – Трудно всё объяснить… Ну, предположим… свет, тепло… Они считают, что это Его присутствие.

– Физика и астрономия, – чуть не прыснул я от смеха в кулак, но вовремя одумался, слишком серьёзен был Федонин. – Солнца это продукты и явления. Вам бабка Ивелина, Павел Никифорович, мозги здесь пудрила, а я вот не поленился, тоже вас удивить кое-чем могу. Только не из таких сомнительных источников, как столетняя старушка, а из хранилищ серьёзных, государевых.

– Ну, ну… Давай из серьёзных.

– Я в областной библиотеке и архиве не без труда откопал кое-что про архиерея Митрофана.

– Интересно.

– Он не только видным церковнослужителем был. И не только известным богословом.

– Так, так…

– Дмитрий Иванович Краснопольский, это его мирское имя, сын каменщика из Воронежской губернии, после окончания Киевской духовной академии, пройдя необходимую подготовку, инспектировал православные учреждения и храмы, объездив пол-России, заслужил почёт и уважение, как непреклонный служитель патриарха, но в своей среде прославился тем, что посвятил свою жизнь возрождению памяти казнённого в своё время повстанцами Степана Разина архиепископа Астраханского Иосифа.

– Которого Васька Ус с раскола сбросил?

– События тех лет по-разному толкуют историки. Всё башню ту искали, ругались – та, не та, а теперь оказалось, что башни той вообще нет в Кремле, снесли её давно.

– Порушено было много, без разбора и счёта.

– Но про Краснопольского я ещё не всё рассказал. Среди особо приближённых Митрофан слыл у патриарха Тихона лицом, можно сказать, исключительно доверенным, за несколько лет до начала Первой мировой войны Тихон делегировал его в Государственную думу депутатом, и тот пять лет достойно защищал интересы церкви от черносотенцев и других разных наскоков противников, за эти заслуги Митрофану была пожалована одна из самых почётных наград – орден Святого Александра Невского и только летом тысяча девятьсот шестнадцатого года он был назначен в наш город, получив через два года звание архиепископа.