По следу Каина

– Что это у вас за Спасителем, Серафима? – затряслась от страха соседка, теряя голос и переходя на шёпот. – Никак здесь и шарил ночной ворюга.

Семиножкина ни жива ни мертва оперлась рукой на стену, пальцы её невольно коснулись железной крышки, и она сползла на колени, лишившись чувств.

Глава XIII

На кладбище, будь ты сам сторож или совсем отчаянный человек, если не конченный безумец, особо не поспишь. Как ни бодрись, а жутко. И мысли, конечно, допекают. Разные. Иван Карпыч Булыгин многое повидал, считай, три войны, а и он на дежурстве лишь подрёмывал и то, когда намедни на грудь принимал. Водку ни-ни, винца. С винцом-то живее себя ощущаешь. И думки короче. Всё кружится вокруг да около. «Трезвый, – откровенничал про себя Карпыч среди своих за стаканчиком, – я злой, как собака, и откуда всё наваливает, жизнь, видать, искусала, порой, себя боюсь, как находит, а как примешь на душу, она вся и расползается…» Эта его особенность и по Дурному, кобелю его, замечалась. Тот поутру прятался от Карпыча, не найти, хоть свисти ты во все свои десять пальцев, а лишь староста на скамеечку к вечеру присаживался, бровь лохматую свесив чуть не до носа, пёс тут как тут, у его ног ласкается и получает от растаявшего хозяина положенное пропитание или лакомство какое.

Проголосили вдалеке, где-то за кладбищем, очередные петухи, Карпыч вздрогнул, поднял голову, пнул пса ногой, тот взвизгнул легонько, чтобы хозяина зря не тревожить, – все на месте. Карпыч за пазуху сунулся, вытянул давний подарок – фляжку армейскую, принялся мусолить газетки кусок, самокрутку готовить. «Ещё час-два и рассвет, – поднял он глаза к небу. – Раньше лезть непрошеным в мазанку опасно. Спиридоныч и свой человек, а строгий. Попрёт взашей да ещё с похмелья. А то и в лоб смастерит, у него это лихо получается. Вроде улыбается, а клыками-то не прочь попробовать чью шею…»

Тучи так и носились по небу. Ещё сильнее ветер к утру разгулялся. Луны и след простыл, но светлело чуть-чуть на востоке. Время своё поджимало. Карпыч запахнулся поглубже в пиджак, отхлебнул из фляжки, затянулся махоркой, с удовольствием выпустил струю пахучего дымка. Не выходил у него из головы старший среди могильщиков Спиридоныч. И не то чтобы со зла тот так себя вёл, покусывал самокрутку Карпыч, Спиридоныч без злодейского нрава. Должность у него такая. С его могильщиками иначе нельзя. Только зазеваешься, и натворит что-нибудь любой из его аховой команды. Как-то чуть не закопали одного вместе с покойником. И смех и грех! Полез тот, подвыпивши, конечно, подкопать могилку – второй гроб клали. Ну возится и возится. Народу не особо было и дело к вечеру, про него и забыли. Где Кузьма? Да вылез давно. А чего сидим? А кто его знает?.. Вниз покойника опустили быстренько, а сверху землю кидать начали, заждались все. Хорошо, тот из-под гроба крик поднял, а если бы заснул там?..

Карпыч хмыкнул даже, вновь вспомнив ту катавасию. Нет, с такой братвой Спиридонычу иначе не сладить. Кулак нужен крепкий. Теперь на кладбище такие дела стали твориться!.. Народ сюда приходит, как на праздник. Не с горем, а с музыкой и кончается драками или смертоубийством. А уж ворья этого!.. Объявились такие, что взяли моду покойников выкапывать и раздевать. Теперь в кольцах, да при костюмах кладут в землицу. И распух иной, а отрезают пальцы да уши. Ни с чем не считаются.

Пёс почуял запах вина, встрепенулся, высвободился из-под его ног, хотел тявкнуть, но на хозяина глянул и передумал, сунулся ему холодным носом в руки – и мне давай.

– Обойдёшься, – прикрикнул на собаку Карпыч, хлебнул ещё винца из фляжки и морду пса рукой потеребил. – Тебе гулять нельзя. Что я без тебя? Как без рук!

Дурной встрепенулся и хвост распушил, изобразил грозного помощника.

А и то, без собаки, хотя бы и завалящей, тяжело, разное на кладбище творится последнее время. Тихое было место. А что теперь стало? Карпыч даже сплюнул от избытка чувств. Кого сюда только не заносит! Ладно хулиганьё, пацаны напьются, кресты дёргать с дуру начнут, а то ведь и настоящие поисковики древних могил объявились. И чего ищут? В милицию заявляли пострадавшие, а толку? Да что далеко ходить! Взять того же Спиридоныча. Это сверху он старший могильщик, бригадир, а ведь сколько народа к нему разного шастает, пакость и мразь сплошная! И сразу не догадаешься, не сообразишь, какой интерес у них. Вот взять хотя бы нынешнего. Чего его принесло в ночь-полночь в мазанку? И ведь мчался, как в дом родной. В нору глубокую, ища спасенье. Ишь пиджак-то разорвал небось в клочья! А Спиридонычу что-то приволок… Были у него в руках то ли сумочка какая, то ли чемоданчик…