По теченью и против теченья… (Борис Слуцкий: жизнь и творчество)

Смерть его была мучительной… скульптор, резавший из гранита памятник, — здесь пронизывающая стихотворение внутренняя полемика с эстетикой приглаженности выходит на поверхность, идет уже впрямую, — “гримасу лица, искаженного криком, расправил, разгладил резцом ножевым”. Стихотворение строится на перемежающихся контрастах, благодаря которым высокое не превращается в риторику: “Я умер простым, а поднялся великим”, живой человек и гранитный памятник, прах солдата-пехотинца, который “с пылью дорожной смешался”, — и “пример и маяк” для целых народов. Поразителен ритм “Памятника”, соединивший затрудненное дыхание солдата, штурмующего крутую высоту, и величавый покой реквиема, возносящий над всем бренным»[181].

Но есть в стихотворении «Памятник» черта, почти не замечаемая. Дело в том, что стихотворение это полемично по отношению к издевательской брехтовской «Легенде о мертвом солдате», написанной в 1918 году, переведенной на русский Семеном Кирсановым. Если бы мысль Юрия Тынянова — о том, что пародия вовсе не обязательно должна быть смешна и что поэтому пародией на фарс будет трагедия, — получила широкое распространение, можно было бы сказать, что «Памятник» — пародия на антивоенное стихотворение Брехта.

Четыре года длился бой,А мир не наступал.Солдат махнул на все рукойИ смертью героя пал[182].

Вот так пишет Брехт. Слуцкий пишет по-другому, но отзвук поэта, которого он переводил с трудом, любовью и уважением, слышен в этой героической балладе.

Дивизия лезла на гребень горыПо мерзлому,мертвому,мокромукамню.Но вышло,

что та высота высока мне.И пал я тогда. И затих до весны.

Брехт продолжает насмешничать:

Однако шла война еще.Был кайзер огорчен:Солдат расстроил весь расчет,Не вовремя умер он.На кладбище стелилась мгла,Он спал в тиши ночей.Но как-то раз к нему пришлаКомиссия врачей.Вошла в могилу сталь лопат,Прервала смертный сон.

И обнаружен был солдатИ, мертвый, извлечен.Врач осмотрел, простукал трупИ вывод сделал свой:Хотя солдат на речи скуп,Но в общем годен в строй.И взяли солдата с собой они.Ночь была голубой.И если б не каски, были б видныЗвезды над головой..........................................Но звезды не вечно над головой.Окрашено небо зарей —

И снова солдат, как учили его,Умер как герой.

Борис Слуцкий берет жестокий гротеск Брехта и делает из него оду.

Солдаты сыскали мой прах по весне,Сказали, что снова я родине нужен,Что славное дело,почетная служба,Большая задача поручена мне.— Да я уже с пылью подножной смешался!Да я уж травой придорожной пророс!— Вставай, подымайся! —Я встал и поднялся.И скульптор размеры на камень нанес.

................................................Расту из хребта,как вершина хребта.И выше вершиннад землей вырастаю.И ниже меня остается крутая,Не взятая мною в бою высота.

Брехтовский, а равно и кирсановский пацифизм оказывается опровергнут художнически, эстетически. Борис Слуцкий берет фантастический, гротесковый сюжет, подсказанный ему его учителями, левыми поэтами двадцатых годов, и преобразовывает его до неузнаваемости. Там, где они видели фарс, он видит трагедию. Есть и еще один неожиданный поворот темы.

Русский поэт, называющий свое стихотворение «Памятник», не может не вспомнить хрестоматийный, известнейший всем «Памятник», написанный первым поэтом России, Пушкиным. С чего начинается это стихотворение? Правильно:

Я памятник себе воздвиг нерукотворный.К нему не зарастет народная тропа.Вознесся выше он главою непокорнойАлександрийского столпа.