По теченью и против теченья… (Борис Слуцкий: жизнь и творчество)

Восемнадцатый век, — говорит комиссар, —Это время свободы! Эпоха труда!То, что кончились сроки прелатов и бар —Ваши лысые души поймут ли когда?

Революция! Но революция, не умевшая себя защищать и потому кончившаяся поражением.

Нет, не кончился вовсе, не вышел тот срок,

и с лихвою свое комиссар получил,и ползет из земли осторожный росток,под забором, где били его палачи.

Зато революция XX века, та революция, представителем которой ощущает себя Слуцкий, поражением не кончилась и не кончится:

Этот опыт печальный мы очень учлив январе сорок пятого года,

когда Франкфурт-ам-Одер за душу тряслив честь труда и во имя свободы.

Однако уж очень отвратительными выглядят эти «рывки» в бюргерские дома. Уж очень они напоминают то, о чем написал до войны друг Слуцкого Павел Коган: «И рушит черепа, и блюдца, и лупит в темя топором, не маленькая революция, а преуменьшенный погром». Лучше уж государственная реквизиция, чем этакая «стихия». Слуцкий записывает рассказ не единожды изнасилованных женщин австрийского села Зихауер, вариант «Отпирай! Отворяй!» XX века: «Приходят в два часа ночи, в три, в четыре. Стучат в дверь: “Давай! Открой!” Потом выбивают оконные стекла, влезают внутрь. Набрасываются на нас тут же в общей спальне. Хоть бы выгоняли стариков в другую комнату»[119]. Нет, здесь якобинством и не пахнет. Здесь — иное.

Труднее всего Слуцкому было расставаться с «романтикой революции», с романтикой «не рома и мантий, а разнаипоследних атак». По «Запискам о войне» видно, что куда кардинальнее, чем в стихах, посвященных Отечественной войне, он эстетически преобразовывал действительность в стихах, посвященных войне революционной, войне на чужой территории. Вот баллада «Ростовщики»: ненависть к буржуям, к богачам не оставляет автора баллады даже при виде их добровольной смерти. «Все — люди! Все — человеки! Нет. Не все». «Собаке собачья и смерть» — подспудная неназванная мораль баллады: «самоубиваются» при одном только известии о приближении Красной армии те, кого не жалко. Туда им и дорога.

Старики лежали на кроватяхНиже трав и тише вод, —

Убирать их, даже накрывать ихНи одна соседка не придет.......................................Пасторскую строгость сюртукаБелизна простынь учетверяла.Черные старухины шелка

Ликовали над снегом покрывала —Нелюбимой власти иго сбросив,Души их стремились в небеса...........................................Черные от головы до пят,Черные как инфузории,Мертвые ростовщики лежат.