По ту сторону

— Не сдохнут они, п… гнойные! — раздался хрипло-трескучий голос сверху. Каги спланировал было мне на голову, но я сразу спихнул его на плечо. — Они сами развязались, е…ки х…ы! Теперь фиговы листочки себе на х…и приспосабливают, м…лы е…е!

— Ну, и флаг им в руки, — с некоторым облегчением вздохнул библиотекарь.

Откуда-то сбоку появился вполне довольный Серёга:

— Во, добыл! — он продемонстрировал нам вполне приличную швейную иглу в палец длиной и клубок ниток. — На всех хватит!

Ещё минут через пять вернулась и Сара. Через её плечо было перекинуто платье из какой-то серой холстины, а в глазах стояли слёзы. «Не иначе как со своим мулёнком-жеребёнком прощалась, — подумал я. — Хорошо хоть с собой не взяла — вот было б геморрою! А деньги небось раздала».

— Вроде все в сборе, — сказал Александр Иванович. — Ребята, давайте хоть куда, только отсюда. Не могу я больше это нюхать!

— Имею конструктивное предложение, — сообщил Натан. — Вызываем лушагов на стену, грузимся и отчаливаем на автопилоте. Со всем остальным разберёмся по ходу дела. Прощаться тут не с кем, разве что Капитану ручкой помахать, но и это не обязательно.

Возражений не последовало, и минут через пятнадцать это ароматное средневековье стало воспоминанием.

Глава 12. Финиш

Лушаги нас не обманули — этот переход был последним. Впрочем, все предыдущие остановки и задержки произошли по воле (не всегда разумной!) людей, так что винить роботов было решительно не за что. Мы и теперь один раз остановились — в каком-то смутно-мутном межвременьи. Серёга разжился у лушагов спиртом, согнул иголку и принялся врачевать Натана и Александра Ивановича. Понадобились бинты, и новоявленный эскулап, не колеблясь, пожертвовал своим халатом. Себе он оставил лишь кусок ткани на набедренную повязку. Неровные полосы материи и «хирургические инструменты» лушаги для него стерилизовали — оказалось, что они и это умеют делать. По ходу дела Натан и Александр Иванович буквально содрали с себя чужую одёжку и с удовольствием её выкинули.

В Саре вдруг пробудилась стеснительность, она принялась капризничать и отказываться от «медицинской» помощи. Однако я настоял, и она, как это ни странно, послушалась. Выяснилось, что в бою она пострадала, пожалуй, меньше других активных участников. Помимо серии синяков и царапин, на ней имелось два приличных пореза, нанесённых вражьим оружием: один на правой груди, а другой почему-то в верхней части левой ягодицы. Однако раны выглядели вполне прилично — кровь запеклась, воспаления не наблюдалось. Собрав «консилиум», мы решили их не тревожить — чтоб хуже не было.

На этом всё и закончилось — мы двинулись дальше. Смотреть вокруг было не на что, мимо проплывали лишь какие-то смутные очертания неведомых пейзажей. Каги мирно дремал на спине Второго, а люди затеяли сугубо философскую дискуссию о том, можно ли в случае травмы забинтовать женскую попу, а если можно, то как это сделать. Мнения, как всегда, разделились… А потом — ни с того, ни с сего — появилось солнце. То самое, которое всегда стоит на месте.

Вскоре мы уже сидели и лежали на песке, образовав этакий полукруг возле Серёги, согнувшегося над прибором. Лушаги стояли чуть поодаль. В отличие от настоящих коней, они не перебирали ногами и не пытались щипать траву, которой тут, впрочем, и не было. Они просто не двигались — совсем. Серёга оглянулся на них:

— Если б эти ребята не подсказали, в жизни бы не разобрался! А так — всё как на ладони, всё на уровне детского сада.

— И на что же ты там пялишься? — из вежливости поинтересовался я.

— На инструкцию. Вот таймер, а здесь расписано, что и когда надо делать по мере приближения момента полного соответствия — сокращённо «МПС» называется. До него осталось тридцать минут, а первое телодвижение надо сделать, когда останется двадцать.

Я перевернулся на спину, подставил доброму местному солнцу грудь и живот, зачерпнул песок раскинутыми руками:

— Эх, из такой благодати возвращаться обратно в нашу слякоть и безысходность!

— Это почему же у тебя там безысходность? — поинтересовался Натан.

— А что у меня там хорошего и радостного? Работа не шибко интересная, собственные дети восторга не вызывают, а жена… Господи, во что меня втравил этот старый вундеркинд?! Вот вернёмся мы… Черт его знает, сколько там прошло времени. Если один к одному, то я уже в розыске. Если меньше… То всё равно объясняться придётся! Особенно после того звонка…

— Ну, так сиди здесь! — обиженно буркнул Серёга. — У тебя есть выбор.

— Была у меня такая мысль, — признался я, — но, понимаешь…

— Понимаю, — перебил меня школьный приятель. — Понимаю даже больше, чем мне хотелось бы!

— А я, признаться, не очень… Такое чувство…

— Просто это не наше место, — сказал Александр Иванович. — На самом деле люди инстинктивно не любят перемен и перемещений, хотя разум часто их требует.

— Наверное. Вот если б сюда можно было ездить в отпуск… Но пощады просить не у кого — возвращаться надо!

— А ты не возвращайся, — сказала Сара и повернулась на бок, подперев подбородок рукой. — К жене не возвращайся.

— Как это?! — опешил я.