По ту сторону черной дыры

– Да пошел ты! Пристал, как презерватив к ладошке! Сейчас наберу Кунцевичу, не клади трубку, – через минуту из динамика донесся его разговор с заместителем, а затем раздался его пронзительный голос:

– Учти, Палыч, Серега тоже не в восторге!

– Да пошли вы на хрен вместе со своими восторгами! Lecken sie mir Arch! – заорал в трубку взбешенный майор, – в следующий раз на операцию я возьму десяток твоих жирнозадых сучар!

– Да ладно, Палыч, не кипятись! – пошел на попятную Уточка, – сейчас я подгоню Серегу.

– Так-то будет лучше! – пробурчал Булдаков, отключаясь.

Через полчаса к столовой притопал первый взвод РМО. Они выстроились у парочки «Уралов», прибывших десятью минутами раньше, доставив необходимый гостям скарб: палатки, кровати, полы к палаткам, буржуйки и экологический сортир.

– Так, ребятишки! – держал речь к «хозяйникам» Булдаков, – завели свои моторчики и за два часа возвели возле парка жилой комплекс в три звездочки, вопросы есть?

– На какую глубину копать ямы под сортир? – поинтересовался командир отделения, которое должно было возводить домик известной конструкции. Майор хмыкнул:

– Объясняю. Туалет компактный. Под очками находятся герметичные чаны, открывающиеся тогда, когда клиент занимает положение «на изготовку». После использования чаны снова закрываются герметичными люками, дабы наши ноздри не обоняли чужеземный смрад. Парк должен быть чистым, а колесо обозрения – служить для обозрения окрестностей, а не для спасения от дурных запахов. Кстати, Андрей, – обратился Олег Палыч к Волкову, – перед катанием гостей на колесе внемляется им в обязанность посещение вышеупомянутого заведения. А вы, парни, за работу!

Глава 20.

– Товарищ младший лейтенант! Потрудитесь объяснить свое поведение! – проревел начальник штаба подполковник Семиверстов.

Батальон построился в неполное каре, недостающую часть которого заполняла толпа немцев, непривычных к пешему строю. В центре каре возвышался Володя Мурашевич, на безумном лице которого сверкали молнии, начальник штаба, с лицом полным благородного гнева, и брат Юрген, «интерфейс» которого был более похож на морду коровы Дуси после налета роя оводней.

– Ну! – процедил Семиверстов, – вы покинули боевой пост, чтобы учинить насилие над нашим гостем?

– Я бы его убил, суку! – вырвался из Володи низкий рык, – он, товарищ подполковник, Дуньку мою снасиловать хотел, падла!

Подполковник резко повернулся к брату Юргену. Рука его потянулась к кобуре, но он, опомнившись, вернул ее на место, правда, в виде кулака. В свое время он был чемпионом округа по боксу и до сих пор этим гордился. Он шагнул к избитому крестоносцу и внимательно посмотрев на него хотел что-то сказать, но его прервал на полуслове появившийся Львов.

– Прошу прощения, Игорь Петрович, – он обратился к Мурашевичу, – Евдокия потеряла плод. Боюсь, что она сейчас в критическом состоянии. Володя, она все время зовет тебя…

Парень посмотрел на начальника штаба.

– Беги скорее, парень! – кивнул тот. Володя окинул взглядом, полным ненависти, брата Юргена, и быстро прошел сквозь каре.

– Этот ублюдок двинул ей сапогом в живот, – сказал громко врач. Гул ярости прокатился по рядам солдат. Семиверстов просительно поднял руку. Львов продолжал:

– Возникло сильное внутриматочное кровотечение, которое сейчас пытается остановить Починок. Я нужен там!

– Давай, родной! – ответил, прокусывая губу, подполковник, а затем повернулся к иноземцам. Найдя глазами Зигмунда, он спросил печально:

– Откуда в вас столько жестокости, святые люди? Кто там упоминал о кодексе чести? Неужели все-таки был прав замполит, предлагавший вас казнить?

Из толпы рыцарей выступил третий комтур. На глазах его были слезы стыда – подполковник представил себя на его месте. Сдохнуть от этого впору! Самураи в таких случаях решали вопрос ритуальным сеппуку.

Следом за ним вышли брат Арнольд и де Вульф – переводчик.

– Я есть виноват! – опустив голову, сказал по-русски Третий комтур, – меня убить!

Далее переводил Зигмунд.

– Я не поведал вам о своих подозрениях по поводу этого мерзавца. Мне очень жаль, что так получилось. Поверьте, я скорблю вместе с вами. Этот ублюдок был навязан мне магистром в качестве соглядатая. Он будет сурово наказан за свое вероломство, – комтур умолк. Брат Арнольд простер руки к небу и горестно завопил на латыни:

– Позор нам всем! Горе Ордену! Горе рыцарю, нарушившему клятву! – видно было, что достопочтенный брат немного под хмельком. Затем переводчик и комтур повернулись к своим.

– Брат Юрген! – торжественно произнес граф, – за оскорбление гостеприимства, измену слову и поведение, не совместимое с понятиями о рыцарской чести и чести Ордена ты лишаешься рыцарского звания и права носить одеяние госпитальера. В Мариенбурге решат, что с тобой делать!

– Посмотрим, что скажет Великий Магистр, когда узнает, что вы позорно сдались в плен! – прохрипел разбитым ртом экс-крестоносец, – и что Великий Магистр скажет в ответ на то, что вы пировали за одним столом с язычниками!