По ту сторону костра

— На новолуние — три недели назад… Находки у вас хорошие. Поэтому заторопился, может? Котомка его цела. Видел ваши корешки.

— Удачлив, удачлив он, Самсон Иванович. Так удачлив, проклятый, царство ему небесное…

— Ты погоди, Терентий, не пыли… Вот списочек, между прочим, Самсон Иванович. Итого — триста шестьдесят четыре грамма. Все первый сорт! Серега тут толк знает.

Свечин не сдержал улыбки: до того по-детски наивно скрытничали и простодушнейше признавались бородатые корневщики.

— Все на месте. А сортность в заготконторе определят.

— Были первосортные, — упрямо проговорил Серега, — Знаем мы: пока из ваших рук в заготконтору попадут… Дадут за женьшень цену петрушки. Нам жить надо, кормиться.

И мужик лет пятидесяти с гаком, упорно звавшийся Серегой, принялся бубнить, что заработок идет на троих и даже с большим корнем, который, конечно, найдут, каждому все равно достанется понемногу. Нельзя, мол, считать, будто эта находка оправдывает «хождение нонешнего года». В прошлом вот нашли кошкины слезы, а три года назад и обувку не оправдали.

Самсон Иванович по виду слушал и не слушал сетования Сереги. Он изваянием сидел у огня, как тогда вечером, когда ужинал с Ангирчи.

Стараясь не перебивать бормотание Сереги, Терентий пододвинулся к Кузьме и тихо сказал:

— Лапнику поди наруби. Спать-то на чем будете? Кивнув, Кузьма захватил топор и отошел от костра.

Несчастный случай на охоте, в который поверили все, теперь, как казалось Свечину, превращался в нечто другоe. Тот, кто украл или кому Дзюба передал корень, мог его и убить.

Сорок соболей — четыре тысячи! Еще в милицейской школе Кузьма слышал, что в тайге, понадеявшись на безнаказанность, убивали охотинспекторов и лесников всего лишь за сохатого. Сохатый тянул едва на сотню с небольшим! А тут не только в деньгах дело — корень редчайший.

Он вдохнул полной грудью прохладный до остроты, душистый и невесомый воздух, положил на плечо охапку веток и, пройдя с десяток шагов, бросил их у костра.

— А, это ты, Кузьма… Догадался, хорошо, — встрепенулся Самсон Иванович.

Котелок с похлебкой стоял на земле. Терентий и Серега вытащили из своих мешков по сухарю и собрались приняться за еду. Самсон Иванович вынул из мешка буханку, вторую из трех, что передал ему Твердоступ перед отъездом, отрезал всем по ломтю, а остальное убрал. Терентий принялся цыкать зубом от удовольствия, а Серега понюхал хлеб, как цветок, отломил половину и спрятал.

— Ишь со свежим хлебом ходят… — уписав пол-ломтя, буркнул он. — Как же вы обратно добираться думаете?

Кузьма хотел сказать: «Вертолет вызовем», но сдержался, поперхнулся и зашелся кашлем. Когда наконец Свечин успокоился, Самсон Иванович сказал:

— Подбросить бы нас надо. До Черемшаного распадка.

— Начетисто, — ответил Серега.

— А на чем бы вы возвратились? Мы же вас выручили, лодку пригнали.

— Сезон в разгаре. Да и власть должна заботиться о нас. На то она и власть. Нет? Увидел непорядок — исправь. Нет? Плот бы вы связали. Вниз-то за полдня добежите.

Участковый кивнул:

— Ясно…

«Ну и жлобы!» — подумал Кузьма.

— Чего ты, Сережа, гоношишься? Дело ведь и наше. Они ж не гуляют — наш корень ищут.

— Должны — вот и ищут. А Сереге шастать туда да обратно резону нет. У участкового своя посудина есть. Мотор, бензин — государственные. Чего на своем не пришел? Жалко? Сколько нашего бензина спалил!

Кузьма не выдержал:

— Так и Дзюба приехал бы на лодке! Серега мотнул головой.

— От… городские… Он бы с нами остался, корневал. Бригаде подспорье… Эх, что тебе говорить…

— Прокачу вас, Самсон Иванович, — закивал Терентий. — Может, пофартит… Не то что корень сам, а хоть местечко, где рос, обнаружите… При таком большом должны быть и помене. Серег, может, и нам туда податься?

— Не пыли… Засвербило! Ну, найдет. Корень от нас не убежит. И место мы найдем. На будущий сезон туда подадимся. А окажется, что Ангирчи сбрехнул, так мы и этот сезон себе не испортим. Голова! Тока, если поедешь с ними, мои находки за то время в общий котел не пойдут.

— Бога побойся, Серега!

— Умные люди говорят, нету его, — ухмыльнулся тот. Кузьме показалось, что сейчас Серега покажет своему напарнику язык, — так озорно сверкнули его глаза. А может быть, в это мгновение ярче полыхнул костер.

— Прокатишь? — спросил Самсон Иванович.

— Крепкий человек был Дзюба, — кивая, ответил Терентий, — а все же человек…

Ужин был съеден, чай выпит. Все стали устраиваться на ночь. Кузьма лег навзничь.

«Черт возьми! — думал Кузьма. — Сколько надо терпения, чтоб ладить вот с такими. Сколько лет надо потратить, чтобы завоевать их доверие, уважение, чтоб они вот так простодушно, как на духу… Сколько лет надо жить их интересами, входить в мелочи быта. Или просто надо обладать талантом… Смешно! Талант участкового инспектора районного отдела внутренних дел… Смешно? Нет. Действительно, талант нужен. Талант общения с людьми. А он у меня есть? Может, я, как мальчишка, научившийся лишь бренчать на рояле, вообразил себя композитором? Пусть и не великим…»