По ту сторону костра

Отвар напомнил Андрею зеленый чай, которым его угощал однокурсник-казах. Потом плотно поели, снова попили чаю.

За это время рассвело. Отгорела неяркая заря, и родилось румяное солнце. Его свет падал сквозь безлистые кроны на свежий снег. По нему протянулись янтарные полосы. Они отливали самоцветами. А тени были нежно-голубыми.

— Пошли! — выдохнул Савельич.

Держа собак на сворках, охотники двинулись в путь и через полчаса уже напали на след. Ускорили шаги. Собаки рвались, вставали на задние лапы, хрипели.

С вершины сопки заметили вдали над пихтачом ворон. Они летали кругом, опускались, взлетали.

— Там тигры.

На поляне, над которой колесили вороны, наткнулись на тушу кабана, задавленного тигрицей. Савельич осмотрел следы, тушу и бросил:

— Завтракать помешали. Однако, быстрей бежать надо.

Побежали по следу. Скоро стало видно, что звери перешли на галоп. Мать шла широкими махами, а за ней по обе стороны тигрята.

— Отпускай собак! — крикнул Савельич.

Лайки темными клубками покатились по снегу, подбадривая друг друга заливистым лаем. С этого момента Андрей перестал замечать, что делается вокруг него, и в то же время нервы его обостренно реагировали на все происходящее.

Звероловы плотной кучей помчались вверх по склону за собаками, лай которых стал отчетливее.

— Посадили! — повернув раскрасневшееся, в крупных каплях пота лицо, прохрипел Савельич.

Побежали еще быстрее. Сердце колотилось у горла, мешая двигаться.

Собаки были уже где-то рядом, за стеной густого пихтача.

Неожиданно следы тройки тигров разделились. Двое уходили вверх по сопке, а один свернул в сторону.

— Семен! Отгоняй дальше тигрицу! — приказал Савельич, отбрасывая свой карабин.

Гордых кинулся вверх по склону, стреляя на ходу холостыми патронами.

— Куртки долой! Вязки за пояс! Держитесь кучей! Сбросив куртки, котомки, приготовили вязки, стали плечом к плечу около Савельича. Только он не кинул куртку на снег, а, скомкав, держал в руках. Старик оглянулся через плечо, скользнул прищуренным глазом по лицам.

— Скопом! Слушай команду! Идем! Пошли осторожно, затаив дыхание.

Сквозь визгливый лай послышался рык и шипение. Андрей почему-то удивился, услышав кошачье шипение тигра.

Еще шаг, еще…

Собаки стояли полукругом у кедра. Там, прижавшись к стволу, сидел тигр. Он был огромен. Шерсть на загривке и щеках вздыбилась, зеленые глаза круглы, верхняя губа, вздрагивая, кривилась, обнажая желтые клыки то с одной, то с другой стороны пасти.

Взглянув на людей, тигр дернулся, мотнул языком по носу, припал к земле. Одна собака рванулась к нему. Неуловимым взмахом лапы тигр отбросил ее. Она упала метрах в пяти с распоротым боком.

Тигр не смотрел на собак. Он глядел в глаза людям немигающим взглядом, остановившимся от бешенства и ужаса.

Савельич шел к тигру чуть боком, примериваясь, и все пошли боком.

Пять шагов до тигра…

И тогда шерсть на бедрах тигра вздрогнула. Он будто проверял опору для прыжка.

Савельич кинул в него свою куртку. — Давай!

Тигр вцепился в куртку зубами и лапами. Ткнул пахнущую потом одежду в снег, словно что-то живое.

Руки Дормидонтовича, одним прыжком очутившегося на спине зверя, схватили тигра за уши. И в тот же миг Андрей придавил коленом лапу Амбы. Она была такая толстая, как и его нога, и дрожала от напряжения, а мышцы судорожно двигались под шерстью. Выхватив из-за пояса вязку, Андрей продел петлю под лапу, просунул в нее концы, рывком затянул. Прихватил еще раз. Покосил глазом в сторону Савельича. И увидел около своей щеки черные влажные губы Амбы, желтый клык, торчащий из розовой десны, дрожащий язык, услышал хрип и клекот в горле тигра, а дальше лицо Прокопьева, его глаза, прищуренные, стальные.

IX

Просунув дуло карабина в щель меж лапником, прикрывавшим вход, и выворотнем, Андрей присмотрелся, не маячит ли над ним тень тигрицы. Он все-таки не хотел убивать ее. Но небо было темное, и слепил свет костра.

Обернувшись к взволнованному тигренку, охотник сказал:

— Ну, Амба, молись, чтоб твоя мать была в полуметре от карабина, — и нажал крючок.

Одновременно с выстрелом что-то тяжелое рухнуло перед выворотнем, дико зарычав. Не раздумывая, Андрей проткнул дулом занавеску лапника и еще дважды выстрелил наугад.

Взревев, тигрица бросилась прочь. Ее голос постепенно удалялся и затих.

— Везучая. Жива. Даже не ранена.

Выстрелы под сводом выворотня оглушили Андрея. Он сунул палец в ухо и потряс им. Стало легче.

Тигренок вновь забился в глубь норы, не шипел, только таращил глаза.

— Вот, Амба, с твоей мамой я договорился. Она больше не придет. Одни мы с тобой. А против нас ветер, холод, голод. Если бы не они! Тогда мы с тобой были бы уже дома. В настоящем тепле. И с едой. Тебя бы Аннушка кормила кониной. Очень вкусное мясо: красное, аппетитное. Ты бы остался доволен, Амба. И я поел бы сейчас сырого мяса. Хоть бы пробежал кто мимо. Да видишь, ветер, снег — все живое попряталось. О матери ты не грусти.

Андрей отложил карабин и протянул руки к костру. Огонь усердно трудился над сучьями. Они раскалялись докрасна и, отдав тепло, меркли под серым пеплом.