По ту сторону ночи

Тут очень глубоко. Розовые и серые граниты отражаются в потемневшей от глубины воде. Пестрые блики лежат на ней, как цветы на полированной крышке рояля.

Обрывы — птичье царство. Сидя на камнях у самой воды, черные бакланы вытягивают к нам свои змеиные шеи. Выше гнездятся серые чистики и красноносые, как попугаи, топорки. Белыми кувшинками расцвели на пологой волне чайки. Воздух звенит птичьим разноголосьем.

Один из гребцов поднимает ружье; оглушительный выстрел долго гремит эхом в обрыве. Птицы тучей срываются с пятнистых от помета скал и с воплями вьются над водой.

Вскоре берег выгнулся к морю. Башней поднялась круглая скала. Шлюпка скользнула в узкий пролив. Парус, потеряв ветер, бессильно обвис. Саша спустил рею. Отдохнувшие гребцы взялись за весла.

Море между скалой и обрывом плавно поднимается и опускается, будто дышит. С гранитных скал течет прохлада. Близкие стены многократно отражают голоса, с весел звонко падают капли. Под шлюпкой проплыла насквозь просвеченная солнцем большая медуза. Она то раздувает, то сжимает свою полупрозрачную шапку, ниже шевелятся многочисленные щупальца. С подводного камня пугливо юркнул в глубину маленький круглый краб.

За проливом показался мыс Таран. Острый горный гребень заканчивается на горизонте очередью остроконечных скал — кекуров.

Геологическая обстановка на берегу изменилась. Вместо гладких гранитных стен перед нами опять тянутся сильно изрезанные сланцевые склоны. Шлюпка идет мимо спускающихся к морю громадных каменных развалов.

У мыса изменилась и погода. На небо незаметно набежали облака. Они быстро затягивают горизонт. Повеяло холодом. Гребцы энергично наваливаются на весла. Я накидываю ватник.

Чем ближе к Тарану, тем ощутимее дыхание открытого моря. Чаще налетают порывы встречного ветра. На волнах закипели белые барашки. У прибрежных скал сильнее зашумел прибой.

Я смотрю на карту. По ту сторону мыса на несколько километров тянутся неприступные обрывы.

Опасное место; хорошо бы пройти его побыстрее!

К полудню мы достигли острия мыса Таран. Здесь дул резкий ветер, уже нагнавший большую волну. За мысом, у кекуров, клокочут буруны. Нас раскачивает все сильнее. Шлюпка ежеминутно зарывается носом в набегающие волны и поднимает фонтаны брызг.

В прорыве облаков скользнул яркий солнечный луч. Он, как прожектором, осветил бурые скалы и кипящие волны. С пронзительным криком над клокочущей водой носятся чайки. Попав в багровый луч, они вспыхивают розовым пламенем и исчезают в пучине. Из морских просторов идет непогода.

Я надвигаю на уши кепку и крепче перехватываю руль. Мы уже у края бурунов. Слева то показывается, то накрывается волной последний из кекуров. Качка усиливается с каждой минутой. В момент, когда корма взлетает на волне, мне хорошо видна другая сторона мыса. Это устрашающе мрачные обрывы с клубящимся в их голых гребнях клочковатым туманом. У подножия взрываются к небу белые всплески. Даже шум бурунов не может заглушить доносящиеся оттуда пушечные удары прибоя.

— Ребята, — наклоняюсь я вперед, — идет непогода, может, вернемся?

— Сколько до устья? — кричит со своего места у мачты Саша.

— Не меньше трех! Если наляжем — успеем! Но риск есть!

— Ничего! Проскочим! — Его порыжевшая футболка распахнулась, серые глаза блестят азартом.

— Лучше бы переждать! — советует загребной Павел. Но голос пожилого рыбака заглушают восклицания:

— Нечего вертаться! Дойдем!

— Смотрите, буря разыграется, не пеняйте! Придется грести что есть силы, а то пропадем!

— Ничего, справимся!

— Эрна, а вы как? Не боитесь?

— Нет, все в порядке! — кричит девушка. В ней говорит кровь ее дедов, не раз встречавших северные бури на эстонских рыбачьих суденышках.

— Ну, тогда вперед! Не частите веслами!

До сих пор мы шли прямо против ветра и шлюпка хорошо отыгрывалась на волнах. За мысом они катятся под крутым углом к берегу. Чтобы не опрокинуться, я должен или держать в открытое море, или маневрировать, подставляя ударам то нос, то корму.

Опасен момент поворота. Промедли на секунду гребцы — и волны обрушатся на борт тяжело груженной шлюпки.

— Слушай команду, сейчас повернем! По сигналу — бей правым веслом!

Волны идут к мысу правильным строем. Каждая шестая или седьмая втрое больше предыдущих. Она вздувается метрах в тридцати от нас и, поднимаясь все выше и круче, стремительно мчится вперед. На гребне с шипением заворачивается седая длинная грива. Над шлюпкой нависает зеленая громада. Еще миг — и, крепко уцепившись за борт, Эрна высоко, как на качелях, взлетает надо мной. Затем шлюпка тяжело переваливает через волну, и над бездной повисаю я. В тот же миг спиной вперед проваливаются в зеленую пропасть между валами Эрна и гребцы. Брызги и пена летят в лицо. Бешеные взлеты и падения захватывают дух.

Улучив момент, когда шлюпка плясала на малых волнах, я громко крикнул:

— Поворот!

Гребцы с силой ударили веслами. Шлюпка накренилась и, зачерпнув, развернулась по ветру. Маневр удался!

Оставляя слева кипящие, как в котле, буруны, мы понеслись к берегу. Все громче ревел прибой, все выше поднимались скалы. Думать некогда!