По ту сторону зеркала

— Я, хоть и фото, но художник, — улыбнулся мужчина. — Входите, только давайте вслед за мной. Я в коридоре давным-давно лампочку вывернул. Знаете, несколько раз случалось, что мне пленки засвечивали. Требуется абсолютная темнота. Настоящее фотоискусство — только черно-белое! И проявлять необходимо вручную! То, что теперь на компьютере делают — это совершенно из другой оперы, для этого не надо обладать верным глазом, собственным взглядом на мир, нужно только уметь жать на клавиши и пользоваться соответствующими программами. Это уже область техники, а не высокого искусства. Вы согласны со мной?.. — обернулся в полутьме хозяин. — Осторожно, сейчас поворот и две ступеньки вверх, а через пять шагов столько же вниз.

Наконец они миновали причудливой формы коридор и оказались в просторной, метров тридцати, комнате, заполненной софитами, треногами, какими-то зонтиками и еще кучей непонятного назначения предметов. При общей запущенной и несколько неряшливой обстановке в глаза бросались сверкающие новенькие мансардные окна.

Хозяин заметил Надино удивление.

— Нуворишам, которые скупили всю парадную, не удалось меня выселить. Зато они поставили мне за свой счет новые оконца, чтобы я не портил им внешний вид дома. И отлично, что поставили, со старых вечно текло. А, бог с ними, пусть живут! Парадную в порядок привели, лифт поменяли, я только за видеодомофон заплатил. Присаживайтесь, — он указал на прикрытый клетчатым пледом диван. — Дайте-ка я на вас посмотрю. Это Вера вас прислала?

— Не совсем, — попыталась Надежда перебить словоохотливого фотографа.

— Дело в том, что я в последнее время не снимаю женщин… Такая полоса: спрос на хорошее мужское фото очень высок. До недавнего времени у нас не придавали значения истинной красоте мужского лица и тела. Некоторые, конечно, продолжают снимать женщин, но я переключился на мужчин… Хотя, в принципе, можно попробовать…

— Я не сниматься пришла. Извините, я даже вашего имени-отчества не знаю, только фамилию…

— Владимир. А вы? Простите, не поинтересовался…

— Надежда.

— Очень приятно, Наденька. Так зачем же вы пришли к фотографу, если не хотите сниматься?

— Я ищу свою сестру.

— Как?.. — поразился Зинковский. — Разве не Вера вас сюда прислала?

— Вера вообще не знает о моем существовании, я сама узнала о ней пару месяцев назад.

Она вкратце рассказала историю своей семьи, а также то, как пыталась найти сестру в Питере.

— Вы мне показались моложе, чем Вера была семь… нет, восемь лет назад, — заметил фотограф.

— Вы первый, кто не принял меня за сестру.

— Отличий много: у вас чуть полнее губы, правда, в наше время это легко делается… нет маленького шрама на брови, не говоря уже о родинке на шее. У Веры в левом ухе было не менее пяти сережек, у вас уши не проколоты. И общее впечатление, аура, исходящая от вас — совсем другая. Я бы назвал это отсутствием прошлого и связанного с ним опыта. Отсюда — предельная простота, открытость и даже наивность. Веру я видел совсем по-другому. Бесшабашность, или, как теперь говорят, безбашенность, сочеталась в ней с женской мудростью, отсутствие комплексов — с внутренней закрытостью. Женщина-загадка, мечта любого мужчины!

Глядя на жесты, которыми фотограф сопровождал свою речь, слушая его вкрадчивый голос, у Надежды возникли сомнения в том, что он способен мечтать о женщинах. К тому же он сам только что признался, что в последнее время его больше интересуют мужские тела и лица, полоса такая. Или мода? Или влечение?.. Кто их разберет, эту богему?

— Расскажите мне о сестре, вы хорошо ее знали?