По велению Чингисхана. Том 1. Книги первая и вторая

– Я почему сказал, что, может, мне лучше пойти с людьми на север, – стал оправдываться он, – просто смолоду любил бродяжничать, и когда видел отъезжающих куда-то, тем более в дальние земли, в неведомые края… всегда охватывала тоска. Так и сейчас.

Усун-Туруун с такой задушевностью произнес эти слова, что и Ожулун вздохнула, совсем иначе, с удивлением взглянув на этого грубого на вид, с воловьей статью старика. Его светлая печаль напомнила ей, как давным-давно они сплавлялись по реке Керулен, поскольку не хватило для всех упряжного скота для кочевки. Тэмучину тогда было одиннадцать лет, Хасару девять, Тэмигэ семь, Аччыгыю пять, а Тэмулуну всего три года. Степь была выжженной, потрескавшейся от палящего солнца, а русло реки узким. Она постоянно боялась, как бы лодка в обмелевшей реке не наткнулась на пороги, прижимала к себе детей своих, будто, случись беда, могла их спасти…

– Тем более, – продолжил Туруун, – мне-то уже ни оттуда, ни отсюда на родину не вернуться…

– Я немногим моложе тебя, – посмотрела Ожулун на могучего старика.

И оба они оглянулись враз, глубоко вздохнули, будто пытались захватить с собой на чужбину последний глоток родного воздуха. Там, за их спинами, далеко-далеко оставалась степь, лежащая под низким, почти соприкасающимся с землей небом.

Ожулун, а за ней и Усун-Туруун дернули поводья своих лошадей. Через мгновение та сторонушка, где лежала степь, стала невидимой.

* * *

Здесь, по другую сторону хребта, двигались кучнее, теснясь друг к другу, настороженно, словно бы во тьме, вымеряя каждый шаг.

– Там, внизу, топот копыт, – вскинула голову чуткая Хайахсын.

Все остановились, вглядываясь туда, куда смотрела старая китаянка. С десяток конных вывернули из-за скалы.

– Это наши! Арбан разведчиков!.. – воскликнул зоркий Угедей.

Тойон арбана разведчиков Хурчагыс спешился перед хотун Ожулун и, опустившись на одно колено, глухим простуженным голосом радостно доложил:

– По распоряжению тойона-сюняя Буги я со своим арбаном прошел по берегу неизвестной реки, сбегающей вниз с северной стороны Женского Седла, и встретил там хоро-туматский караул.

– Большой числом?

– Нет, человек двадцать. И они, и мы назвались охотниками, хотя по одежде и по снаряжению было видно, что те и другие – воины. Мы, как заранее обусловились, объяснили, что в степи стало слишком опасно, а мы хотим жить мирно, поэтому отправились искать подходящее место, чтобы перекочевать. На это они ответили, что передадут наши слова своему Хану Дойдухул-Сохору. И еще сказали, что, мол, если вы хотите здесь обосноваться, то пусть глава вашего рода прибудет к нашему Хану. Как только я рассказал об этом тойону Буге, он сразу же отправил меня к тебе.

– Значит, хоро-туматы живут в пойме, меж двух больших рек… – проговорила Ожулун, глядя в одну точку, словно в ней и была сосредоточена жизнь неведомых хоро-туматов. Посидев в задумчивости, Ожулун перевела взор на Хурчагыса. – Хоро-туматы станут следить за вами, а вы не спускайте с них глаз. Ни под каким предлогом не давайте повода для стычек, ни в коем случае не применяйте оружия. Если даже хоро-туматы обнажат свои сабли против вас, уходите, путая следы.

Ожулун хорошо понимала предупреждения о том, что самые свирепые в здешних местах – хоро-туматы со своим вождем Дойдухул-Сохором. Удастся с ним разминуться – будет в этих землях ставка. Ибо тас, баджигы, байыты, как и все племена, живущие рыбалкой и охотой, а поэтому и не враждующие из-за пастбищ, более миролюбивы.

– Нужно подыскать место для стоянки, – сказала она Усуну. – К Хану хоро-туматов Дойдухул-Сохору, видимо, придется отправиться тебе.

* * *

По ту сторону входа в сурт Ожулун услышала быстрые шаги и встрепенулась. Она усиленно старалась думать только о том, что готовит ей судьба на пути, и не позволяла мысли пытаться заглянуть в то, что может твориться в степи. Но внутри ее словно шла сопутствующая жизнь, полнящаяся постоянным ожиданием весточки оттуда.

Ожулун выглянула, подняв полог входа.

– Пропусти, у нас срочное дело! – наступал Тулуй.

– Нам некогда! – вторил за ним Угедей.

Перед мальчиками в позе командира стояла Хайахсын.

– Если вы торопитесь, так, по-вашему, можно вести себя как челядь?! Посмотрите друг на друга, в каком обличье вы явились?! Кто признает в вас будущих ханов, когда вы в таком виде?! В этих ремках даже баранов пасти стыдно! А ты, Тулуй, уже почти взрослый, а за ужином на колени к бабушке забрался!

– Она сама посадила… – насупился внук.

– Когда никто не видит, можешь хоть грудь бабушкину сосать, – отчитывала Хайахсын, – но на людях помни: недолго ждать, когда ты станешь военачальником, и многих из тех, кто тебя окружает, тебе придется вести за собой в бой! А они про тебя будут говорить: да он только что у бабушки на коленях сидел!

Хайахсын строга, но и воспитанники ее не промах. Угедей, а за ним и Тулуй применили безотказный прием: заговорили по-китайски. Ожулун уже ничего не понимала из их тошного «чунг-чанг», но было ясно, что накал страстей стихает, китаянка начинает уступать. Ожулун запахнула полог, села, будто ничего не слышала.