По воле судьбы

Риз отложил свои инструменты и, подойдя и перекинув ногу, сел на лавку у нее за спиной. Протянув руки и таким образом заключив ее в объятия, он принялся помогать ей, передавая свою силу глине. Его пальцы сжимали сопротивляющуюся массу рядом с ее пальцами, плавно скользили и касались их, восхитительно и чувственно. Сильные загорелые кисти рук Риза зачаровывали ее. От ощущения тепла за спиной вниз по ее телу пробежала острая дрожь.

– Я подумывал о том, чтобы делать плитку в мастерской Джорджа, – сказал он, наклонившись, чтобы запечатлеть на ее шее легкий поцелуй.

Джоан удивленно изогнулась, чтобы посмотреть на него.

– Не делай глупостей. Ты знаешь, что она будет плоха.

– Мне кажется, она будет довольно хороша.

– Джордж пьяный дурак. Он, если сможет, постарается подсунуть негодный товар. Один плохой обжиг – и испорченная плитка перекочует во все повозки.

– Джордж дурак, а ты нет. Я подумал, что, наверное, тебе следует управлять мастерской, пока будут делать эту плитку.

Счастливая безмятежность тут же испарилась, словно сон, отлетевший при пробуждении. Все внутри у нее похолодело. Джоан снова сосредоточилась на глине.

– Ты вернул Джорджу мой договор, и теперь я должна делать эту плитку?

– Что за глупости!

– Не такие уж и глупости, если ты надеешься, что я буду управлять мастерской.

– Я не надеюсь – просто спросил. Вчера я купил его мастерскую. С твоим уходом она перестала приносить доход, и Джордж был рад от нее избавиться.

– Ты купил плиточную мастерскую? Теперь ты ее хозяин? – она перекинула ногу через скамейку и встала, чтобы видеть его.

– Да. Единственная трудность в том, что у меня нет ни времени, ни умения, она станет мне обузой. А у тебя все это есть.

Ее сердце забилось быстрее. Если Ризу принадлежит мастерская, ему принадлежит и печь.

Риз сосредоточился на глине, словно не понимал, что только что предложил ей решение многих ее проблем, путь к осуществлению всех ее мечтаний и планов.

– Ты займешься этим?

– Конечно. Могу я обжигать там мои статуэтки?

– Ты можешь их обжигать, покрывать глазурью и брать столько глины, сколько тебе понадобится.

Джоан с трудом сдерживала радость.

– Я прослежу, чтобы ты привез королю плитку ничем не хуже испанской. Я сама покрою глазурью каждую, если в этом возникнет необходимость. Я дождусь, пока все будет готово, и лишь тогда понесу свой собственный товар на рынок.

– Мне кажется, ты можешь выкроить несколько дней до начала изготовления королевского заказа.

Она бросилась ему на шею.

– Не могу поверить, что ты сделал это. Печь! Я смогу лепить статуэтки всю зиму, обжигать их и продавать. И я непременно сделаю так, что мастерская будет приносить доход. Товар будет первоклассным, так что ты сможешь запросить высокую цену. У тебя будет прибыль, обещаю тебе.

Риз обвил ее руками, развернув к себе лицом. Притянув ее к себе на колени, он раздвинул ее ноги так, что они обхватили его бедра.

– Так же, как и у тебя: мы партнеры. Мастерская может быть моей, но умение – твое. Ты будешь получать свою половину, сколько бы ни было дохода.

Джоан с удивлением вглядывалась в его лицо. Понимает ли он, что делает? Она знала, какой доход приносила мастерская в лучшие времена, и половина от этого будет составлять почти всю сумму, что ей необходима. Следующим летом она будет близка к своей цели. И уйдет от него.

Налетевшая печаль омрачила ее радость. Она прижалась к нему плотнее, отгоняя грусть. Джоан крепко обнимала его и говорила себе, что должна быть благодарна за то, что он не понимает, что только что сделал первый шаг к их расставанию.

Его губы прижались к ее волосам. Она откинула голову, заглянула в его глаза и убедилась: он все понимает, он просто не верит, что, когда придет время, она в самом деле уйдет.

И в это мгновение она осознала, что она действительно не захочет уходить. Это означало покинуть лучшего друга, который у нее когда-либо был, и утратить самую тесную связь с мужчиной, которая когда-либо была в ее жизни. С ее уходом какой-то части ее существа уже не будет. Как только она вновь соединит осколки своей прежней жизни, появятся новые дыры, которые никогда уже нельзя будет заполнить.

Джоан предугадывала боль, которую испытает в тот день. Ее прошлое, ее семья и ее брат настойчиво требовали, чтобы она ушла. Когда-то она поклялась памятью отца, что никогда не забудет нанесенной обиды. На карту поставлено больше, чем ее покой и счастье, которое она нашла в этом саду, с этим мужчиной.

Его руки сжались, и он приподнял ее для поцелуя. Не того нежного поцелуя, с которого он обычно начинал, не осторожного, а лихорадочного и глубокого. Страсть разгоралась в ней, смешиваясь с чувством тоски, пока ее не переполнило обжигающе острое желание. Он целовал ее так, словно видел в ее глазах будущее и отчаянно стремился поспорить с ним. Как она хотела, чтобы он выиграл в этом споре!

Риз встал и, не меняя положения, отнес Джоан к кусту боярышника, сел на скамью. Она по-прежнему обвивала его ногами.