По встречной в любовь

       — Тапочки вот, — он кинул ей Лидкины, они первыми попались под руку.

       Настя разулась, но так и не сняла рюкзак.

       — Позволишь?

       Он почти сдернул его с ее плеч и повесил на пустой крючок.

       — Чай, кофе? Или сразу к делу? — продолжил он, чувствуя растущее в душе раздражение на ее молчание и опущенные глаза.

       О чем эта дура думает? Свои мысли он пытался контролировать, хотя взгляд непроизвольно скользил вниз по ее спине. Надо было идти первому, а не объяснять, где комната. Во всяком случае, он может незаметно одернуть собственную футболку и дунуть на челку.

       — Ну как? Есть где разгуляться фантазии?

       Комната большая: десять на восемь метров, и в ней одна кровать, остальное игрушки. Сейчас прибранные. Лида всегда приводила квартиру в порядок перед его приходом, чтобы он не нашел еще один повод придраться к ней, как к хозяйке и матери.

       — Игрушки я все вынесу. Могу и кровать, если мешает?

       — Кровать не будет мешать. А стремянка есть?

       Настя наконец открыла рот, но к нему не повернулась. Так даже лучше: можно включить фантазию и решить, есть у нее под свободной плотной кофтой лифчик или нет… Вырез совсем под горло, бретелек не видать…

       — Сейчас посмотрю в кладовке, а ты осматривайся пока тут. Может все же чай?

       — Нет, спасибо, — она на мгновение обернулась. — Я домой спешу.

       Снова это «домой»… Иннокентий проглотил кислую слюну и бросил из коридора:

       — Кстати, как собака?

       — Лучше, — ответила Настя без заминки.

       — Вот и славно…

       Славно врёт девчонка, не краснеет… И помнит про то, что сказала ему. Это даже в чем-то приятно.

       Стремянка старая, с деревянными ступеньками, советская, с облупившейся красной краской, и чего они не выкинули ее с прочим хламом?

       — Только такая, — Иннокентий действительно чувствовал себя виноватым за то, что предлагает художнице подобную рухлядь. — Зато беречь не надо. Отнесем после на помойку. Ну?

       — Что «ну»? — переспросила Настя. — Вы бы хоть показали мне, что примерно хотите.

       — А это разве моя забота? — он даже не подумал о возможных картинках. — У меня вот стена без обоев, выровненная, даже фон голубой. Что еще надо?

       Он продолжал стоять посреди комнаты, опершись на стремянку.

       Настя вытащила телефон и протянула ему.

       — Вот тут полистайте, это пиратские росписи. Я в интернете нашла, а первая — это из местного детского театра, не мое, но я могу взять идею, никто не обидится.

       Он держал на ладони телефон, теплый. Почти разряженный. Настя явно слушала всю дорогу музыку или трещала с подружкой. Но хотелось думать, что металл хранит тепло ее рук.

       — На твой вкус, — Иннокентий просто так пролистал фотографии. Хотя все же с тайной надеждой долистать до фотографий самой Насти. Не получилось. Это был отдельный альбом. — Я в этом ничего все равно не понимаю.

       — А ваша сестра?

       Иннокентий не смог сдержать улыбки.

       — Она — тем более. Так что делай, что хочешь. Чтобы Тимке понравилось. И ты получила назад конверт?

       Настя кивнула и отвела взгляд.

       — Сколько надо добавить?

       — Нисколько. Здесь небольшая стена. А на этой роспись дойдет до середины окна. Больше не надо. Будет аляповато. А на окна лучше жалюзи потом повесить.

       — Будет сделано, товарищ дизайнер!

       И Иннокентий даже приложил два пальца к голове, когда Настя обернулась.

       — Может, все-таки чай? А потом я подброшу тебя до метро. Мне все равно на Фонтанку ехать. Так что если тебе вдруг в центр?

       — Мне домой в Озерки. Я же уже сказала.

       — Прости, забыл.

       Ничего он не забыл. Просто пытался поймать девчонку на лжи. Нет, лгунья она профессиональная. Хрен подкопаешься!

       — Может, все-таки чай? Или ты прямо бежишь? Позвони маме. Она же знает, что ты с заказчиком.

       — Зачем мне звонить маме? Я просто домой поеду. Мы уже все обсудили. Чай я могу попить и у себя.

       — Слушай, Настя, я настолько тебе неприятен?

       Он задал вопрос будто небрежно, а у самого в груди все заходило ходуном в ожидании ответа.

       — С чего вы это взяли, Кеша? Я действительно спешу. У меня произошла небольшая временная накладка. И мне стыдно, что я заставила вас ждать. Я писала вашей сестре…

       — Я знаю, она мне сообщила, что ты опаздываешь. Не проблема. Я все равно жду окончания представления, чтобы их забрать. Давай я тебя пешком тогда до метро провожу, идет?

       — Зачем?

       — В целях твоей безопасности, в каких же еще? Не ходи здесь поздно. Людей во дворах как-то всегда мало. Никакой спешки с росписью нет. Мои до сентября могут побыть на даче…

       Он говорил и смотрел на ее губы. Ждал, когда те задвигаются, поднимутся над мелкими ровными зубками, между которых может проскользнуть язычок.

       — Учту, спасибо за заботу. Но я вообще редко возвращаюсь поздно домой. Мама нервничает, а ей нервничать нельзя.

       — Ты просто мечта, а не дочка.

       — Надеюсь, что не плохая, — отрезала Настя и шагнула к двери в обход стремянки.

       Иннокентий пошел следом, сорвал с крючка рюкзак, но не протянул хозяйке, решив не упускать возможности проверить ее спину на наличие застежки. Увы, лифчик оказался на месте.

       Иннокентий снял с вешалки куртку и оделся.

       — Лето как-то слишком быстро закончилось, верно?

       Он смотрел на рваные джинсы. Она их не снимает никогда? Или это желание урвать от тепла все до последнего.