По встречной в любовь

       Он зачем-то кивнул и, схватив с вешалки куртку, рванул на лестницу. Без лифта понесся вниз, на ходу проверяя наличие ключей и бумажника. Сумасшедший, чуть ли не закричал он себе, вылетая под дождь. Куртка х/б, капюшона нет… Дурак… И чему улыбается? Тому, что его нагло соблазнила серая мышь лисьей породы?

       Он перебежал через дорогу. Хорошо еще тут есть круглосуточные магазины и продавщицы пока не совсем заспанные.

       — Пачку Данхилла, пожалуйста, — попросил он и, как мальчишка, с опаской покосился на лежащую за стеклом пачку дюрекса, а потом просто ткнул в него пальцем. — Одну… Пачку.

       — У нас нет.

       — Чего нет? — не понял Иннокентий.

       Продавщица, лет так на двадцать его старше, воззрилась на него поверх очков и положила к кассе пачку презервативов.

       — Данхилла нет.

       Он метнул взгляд на табачный стенд и попросил Парламента.

       — Какой?

       — Аква блю.

       — У нас только платинум.

       — А чего вы тогда спрашиваете? — Иннокентий убрал с лица мокрые от дождя волосы.

       — Так будете брать?

       — Не буду.

       — Какие будете?

       — Никакие. У вас Фазер есть. С фундуком?

       — У нас и без фундука нет, — ответила уже зло женщина.

       — А что у вас есть?

       — А вам еще, кроме этого, — она ткнула наманикюренным пальцем в пачку презервативов, — что-нибудь разве нужно?

       — Не нужно.

       Иннокентий бросил на прилавок купюру.

       — И сдачи не нужно.

       Сунул купленную пачку в карман и рванул обратно под дождь. Настроение ему сейчас ничего не могло испортить. Даже злая тетка в магазине.

      Глава 14. "Тупой бритвой по старой ране"

       Иннокентий осторожно прикрыл входную дверь, точно боялся кого-нибудь разбудить — само так как-то получилось: точно в далекой юности пришел в родительскую квартиру после ночной гулянки и боялся нагоняя. Сейчас сердце тоже замирало в груди. Пусть и по другому поводу. Даже с консьержкой он поздоровался слишком уж заискивающе, точно хотел, чтобы та не донесла родителям про его шуры-муры. Стало немного интересно, в курсе ли бабка, что Настя не ушла сегодня.

       Поднимался он в квартиру без лифта, медленно: мальчишеский задор прошел. Иннокентий уже не знал радоваться или плакать, что Настя оказалась настолько доступной, что даже чувство вины не всплыло в душе. Отказаться — а зачем? Вдруг эта ночь наконец успокоит его и уберет дурацкое наваждение, мешающее дышать. Между мышкой и попугаем не может быть ничего. Так у них ничего и не будет, кроме секса. На одну ночь.

       — Настя!

       Он снова позвал тихо и даже удивился, что она тотчас вышла к нему из гостиной. На этот раз одетая — в его футболку, но он понимал, что под ней ничего нет.

       — Я весь мокрый, — сказал он, ведь нельзя же просто так позвать девушку и молчать. — Вот думаю, надо теперь в душ или я уже сходил…

       В ответ она по-деловому стянула с хвоста резинку.

       — Я пошел бриться, — бросил Иннокентий быстро и зацепил куртку за крючок прямо за воротник, не тратя времени на поиски вешалки.

       — Хорошо.

       Настя осталась стоять в дверном проеме, держась рукой за закрытую створку двойной французской двери. А Иннокентий продолжал стоять подле вешалки, не в силах сделать шага к двери ванной комнаты. В его футболке, в какой-то там балетной позиции, с плотно стиснутыми ногами маленькая Гелла утратила развязность и вернулась в ипостась невинной мышки. Что за дурацкие метаморфозы с ней постоянно происходят? Точно два начала в ней борются: скромное и развязное, точно она не знает, которое из них больше придется ему по вкусу. Почему именно ему? Неужели у нее нет парня? Или она решила подцепить себе кого побогаче? Но он не готов пока ни к каким, даже постельно-деловым отношениям. Ему нужна с ней одна ночь — и все. Или вообще ничего не надо.

       — Настя, а можно нескромный вопрос?

       Он сглотнул, когда она кивнула. Спугнуть девчонку было страшно, но поиграть и бросить совсем не его вариант.

       — Я у тебя первый вот так, на одну ночь, или ты практикуешь такое часто?

       — Правду сказать? — она игриво наклонила голову.

       — Настя, ты уже задолбала, если честно! — процедил он сквозь зубы довольно громко.

       — Я ведь уже говорила, что всегда ночую дома.

       Она держалась за закрытую половинку двери, и ему тоже захотелось за что-нибудь зацепиться или к чему-нибудь привалиться.

       — То есть тебе вдруг захотелось заняться сексом в полной темноте, так?

       До стены далеко: руки не хватит. Пришлось все же скинуть ботинки и пройти в ванную.

       — А у тебя какая-то проблема с этим?

       Он увидел Настю в зеркале. Она снова замерла в дверном проеме, точно вставила в раму свой портрет в полный рост. Дурацкое сравнение, но и вся ситуация казалась ему более чем дурацкой.

       — Сейчас никакой. Но я не хочу, чтобы ты становилась моей проблемой утром.

       — Не стану. Я уйду до твоего возвращения. Не переживай.

       Иннокентий уже намазал щеку пеной для бритья и все равно обернулся.

       — Тебе захотелось разнообразия или у тебя никого нет?

       Она не улыбнулась и даже рта не скривила. Ответила просто и ровно:

       — Я хочу сделать это с тобой. Вот и все. Давай уже брейся, а то я действительно передумаю. Такое чувство, что я тебе навязываюсь.