По законам Дикого Запада

Внезапно картина перед глазами Клива потускнела, померкла, сменилась полной, непроглядной тьмой. Лежащий на кровати в гостиничном номере человек беспокойно зашевелился, застонал. Спустя несколько бесконечно долгих мгновений мрак рассеялся, и Клив увидел себя, сидящего за большим обеденным столом на кухне собственного дома. Яркие солнечные лучи падали через широко открытые окна, заливая помещение теплым, чуть желтоватым, светом. Мери, одетая в белую полотняную блузу и широкую юбку, ставит на стол большую тарелку с аппетитно скворчащим беконом, залитым четырьмя свежими, только из под несушки, яйцами. Озорно улыбаясь, пододвигает высокую глиняную кружку, до краев наполненную дымящимся кофе. Клив улыбается в ответ.

Он уже доел яичницу, когда за спиной раздался частый топот маленьких ножек. Кто-то крепко прижался к его спине, шею обвили тонкие загорелые ручонки.

- Привет, дорогая, - Клив наклонил голову и поцеловал одну рукчу. - Как спалось?

- Отлично, пап! А правда, ты сегодня возьмешь меня на охоту? Правда, правда?

Клив вопросительно посмотрел на жену. Та едва заметно кивнула, пряча в уголках губ улыбку.

- Да, дорогая, обязательно возьму. Умывайся, завтракай, и пойдем. А то все кролики разбегутся, - он потрепал дочь по густым светлым волосам и встал из-за стола. - У тебя полчаса времени.

Люси радостно запищала и обняла отца.

В тот день они подстрелили двух кроликов и одного старого жирного сурка. Шкурки Клив пообещал дочери, а жир Мери вытопит и сбережет в широком глиняном горшочке. Лучшее лекарство при простуде, зимой обязательно пригодится.

На следующий день Клив проснулся рано. Посмотрел на зажатую в руке бутылку, в прозрачном нутре которой плескалось еще с пол пинты янтарной жидкости, и осторожно поставил на пол. Спустил с кровати отекшие от выпивки ноги, немного посидел, дожидаясь, пока пройдет тошнота. Медленно поднялся, и только успел выпрямиться, когда раздался осторожный стук в дверь.

- Кто? – прохрипел он, удивившись, насколько слабо звучит его голос.

- Это Мирабель, сэр. Принесла воду для умывания.

Клив невесело усмехнулся. Все ясно, девушку послал Кимбелл, проверить, не вышиб ли постоялец себе мозги, одурев от горя и виски. Что ж, его право. Забрызганный кровью номер может изрядно навредить репутации салуна, если, конечно, вовремя не принять меры. Например, отдраить испачканный потолок, а труп тихо вывезти, завернув в одеяло.

- Входите, мисс.

Дверь приоткрылась, и девушка робко заглянула в пропахшую перегаром комнату. Кивнув Кливу, быстро поставила большой, исходящий паром кувшин у порога, а затем юркнула обратно в коридор. Бриннер дождался, пока закроется дверь, и приступил у утреннему туалету. Сполоснулся в медном тазу, доливая горячую воду из принесенного Мирабель кувшина, чисто выбрился старой, потемневшей от времени бритвой с перламутровой ручкой. Одевшись, умостился за небольшим секретером и приступил к чистке оружия. Винтовку протер потемневшей от масла ветошью, оттер от нагара ствол и затвор. Быстро собрав оружие, несколько раз спустил курок, проверяя работу механизмов. И отбросил на кровать. Сегодня она ему не пригодится, это точно. Немного помедлив, извлек из кобуры ремингтон, взвесил в руке. Затем сдвинул в сторону маленькую серебряную масленку с искусной чеканкой на пузатых боках и положил револьвер на полированную поверхность секретера. С легким металлическим щелчком опустил зарядный рычаг, извлек ось барабана и сам барабан. Внимательно оглядел хищно изогнутый курок, проверил ход спускового крючка. Направив граненый ствол в окно, тщательно осмотрел блестящие, вьющиеся спиралью нарезы, конус пульного входа. Порядок. Собрав оружие, вернул револьвер в кобуру. Не торопясь, вытер несколько капель пролившегося оружейного масла, убрал в желтую седельную сумку масленку, ветошь и шомпол. Скрутил самокрутку, прикурил от длинной восковой спички с красной головкой. Глубоко затянулся, устремив невидящий взгляд в стену, и застыл, полностью погрузившись в себя. Только тонкий дымок зажатой в руке самокрутки медленно поднимался к потемневшему от времени потолку.

Клив очнулся лишь десять минут спустя, когда почти догоревшая сигарета обожгла сжимающие ее пальцы. Глаза, оторвавшись от стены, метнулись к источнику резкой боли. С коротким проклятием он швырнул окурок в таз с мыльной водой, и резко встал, заставив жалобно скрипнуть рассохшееся кресло. Подхватив со спинки кровати широкий оружейный пояс, затянул его на бедрах, привычно коснувшись изогнутой рукояти револьвера. Запахнув плащ, глубоко надвинул на лоб шляпу и вышел из комнаты. Большой медный ключ, весь в зеленоватых пятнах патины, остался лежать на широком подоконнике номера, но это совсем не волновало Клива. Он не собирался возвращаться.