По закону плохих парней

Квин молчал, ведя зеленый «бьюик» двенадцатилетней давности, который Лили позаимствовала со штрафной стоянки. Он высматривал объездную дорогу, о которой упоминал Шэкелфорд. Они проехали мимо старого сельского магазина, одинокого трейлера, наполненного ярким светом, и покосившихся сараев, которые утонут в зарослях кудзу с наступлением весны. Края дороги недавно были срезаны, обочин не осталось. Только крутой спуск в овраг, поросший кустарником.

– Ты неразговорчив, не так ли? – заметил Шэкелфорд.

– Да.

– Бьюсь об заклад, ты был хорошим солдатом. Сколько времени ты служил?

– Чуть больше десяти лет.

– Повидал дерьма?

Квин не ответил.

– Может, расскажешь о боевых операциях? – попросил Шэкелфорд.

– Где объезд?

– Как раз за этим поворотом, – сказал Кейт, скрипнув на своем пассажирском сиденье и съежившись, чтобы быть незамеченным. Бейсболка с изображением Дейла Эрнхардта закрывала половину его обезображенного лица. – Черт.

– Тебя никто не увидит, если я не зажгу свет.

– Не хочу рисковать.

– Сколько лабораторий готовят наркоту для Говри?

– Самое большее – тринадцать, самое меньшее – пять или шесть.

– Как он платит?

– Нам с Джеттом он платил за пачку, – пояснил Кейт. – Не знаю, за сколько он сам продавал.

– Сколько он платил за пачку?

– Приблизительно пятьсот долларов. Я не вел точный учет.

– Где он сбывает наркоту?

– Не знаю. Не спрашивал.

– Кто собирал продукцию?

– Он и его отец. Ты бы видел отца Говри. Это полное дерьмо. Хуже собаки. Однажды пытался ограбить банк при помощи вилки для салата и загремел на десять лет в тюрьму Браши-Маунтин.

Квин взглянул на Шэкелфорда, притаившегося на полу машины. Затем перевел взгляд на дорожный знак с указателем на проселочную дорогу. Они ехали среди покатых холмов в долину, где раньше располагались фермы, а потом эту землю расчистили, засадили деревьями, а затем вырубили почти под ноль, оставив унылый ландшафт.

– Понимаешь, эти штуки передвигаются, – продолжал Шэкелфорд. – Ну, те, в которых производят наркоту. Говри меняет их расположение через несколько недель, чтобы полиция не накрыла.

– В самом деле?

Квин указал на почтовый ящик в виде лошади, с головой, повернутой в сторону от прорези для писем.

– Здесь это место.

Квин заглушил мотор и взялся за ручку.

– А что, если я сбегу?

– Разве ты под арестом?

– Не знаю.

– Я не полицейский.

– Ты ощущаешь себя полицейским.

– Заткнись и сиди смирно.

Квин прошел четверть мили до поляны, где расположились два передвижных дома на бетонных блоках. Он дважды обошел место, пока не убедился, что внутри трейлеров никого нет. Проверил двери. Одну обнаружил незапертой, другая была раскрыта нараспашку.

Квин вернулся к «бьюику» и обнаружил Шэкелфорда, стоящего у оврага и справляющего малую нужду.

– Ты не можешь отвезти меня обратно, в Юпору?

– Ты показал мне всего два места.

– Ну?

Квин залез в бардачок, взял купленную ранее карту округа Тиббеха и обвел кружками места, где они побывали.

– Ты говорил, что знаешь по крайней мере тринадцать таких мест.

– Я говорил, что знаю, где они когда-то были, – возразил Кейт, застегивая молнию на ширинке и поворачиваясь к Квину. – Я ничего не обещал.

Квин почесал шею.

– Чего ты хочешь?

– Ничего не хочу.

– Он убил моего дядю.

– Возможно, – согласился Кейт. – Он и Джил убил. Но мне какое дело?

– Где другое место?

– Понимаешь, когда-то я шикарно выглядел, – сказал Шэкелфорд. – Поверь, я был первым парнем в школе. Играл в футбол. Занимался бегом. У меня было столько девочек, сколько тебе не снилось.

– Где другое место? – повторил Квин.

– Ты можешь предсказать свою судьбу?

Квин обвел кружком деревню на карте, сел в машину. Двигатель дважды чихнул, прежде чем завестись. Он миновал холм и выехал на дорогу, откуда выбрался на шоссе № 9.

– Это Лютеция сообщила, где меня найти? – спросил Шэкелфорд, удобнее устраиваясь на сиденье и опуская стекло дверцы. Свежий воздух распространился по салону, разгоняя неприятный запах от тела Шэкелфорда. – Верно?

Квин не ответил.

– Если бы Говри узнал, что мне нравятся черные женщины, он пришел бы в бешенство. Лютеция была цветной. Горячая как черт. Думаю, между ними нет разницы.

– Что тебе известно о нем?

– Он чокнутый, ненавидит ниггеров, – пояснил Кейт, прочистив горло и сплюнув в окно. – Что еще сказать? Он любит стрелять, совершать чудачества и рассуждать о конце света, как бродячий проповедник. Я имел с ним дело. Но не сказал бы, что его понимал.

– С кем еще он работал?

– Не знаю.

– Он продавал все, что вы производили, в округе?

– Думаю, часть этого, – предположил Шэкелфорд. – Он говорил, что не будет рисковать там, где живет.

– Я уже слышал это. – Делая плавный поворот, Квин искоса взглянул на Шэкелфорда. – Талибы говорят, что они продают опиум только неверным. Их политики оправдывают наркоторговлю тем, что желают помочь крестьянам выжить.

Кейт снял бейсболку и поправил козырек.

– В день выборов я сплю. Никогда не думал, чтобы хотя бы один политик чего-то стоит.

– Говри говорил что-нибудь о Джонни Стэге? – спросил Квин.

– Окружном инспекторе?

Квин кивнул.

– Не припоминаю.

– Стэг послал людей Говри угнать часть скота моего дяди.