Победа любой ценой. Психологическое оружие в теннисе: уроки мастера

Двумя самыми великими мастерами всех времен и народов по части «разыгрывать спектакль» были Джон Макинрой и Джимми Коннорс. Когда дело касалось контроля за происходящим на площадке, им не было равных. Они контролировали зрителей, судью на вышке, судью на линии, главного судью и даже мальчиков и девочек, подающих мячи; контролировали споры и скандалы, а также, что не менее важно, то, когда именно на протяжении матча они случались. Ма-кинрой и Коннорс были великолепны в навязывании темпа игры, убыстряя или замедляя его в зависимости от того, что пытались сотворить с другим игроком. Они были способны контролировать энергию, атмосферу и поведение на самой площадке и вокруг нее.

На протяжении затяжного матча они могли заставить вас пережить больше взлетов и падений, чем вы могли бы испытать, находясь в лифте. И будучи в своей лучшей (или худшей) форме, могли – даже не прикоснувшись к теннисному мячу – причинить вам больше расстройств, чем большинство игроков с помощью ракетки. Они были похожи на злобных близнецов Барта Симпсона. Вот что делал Король манипуляции игрой Джимми Коннорс, когда хотел сделать гнев (свой собственный и мой) своим оружием.

Коннорс идет на все: Чикаго-85

У нас с Джимми случались невероятные сражения, и нам пришлось пару раз почти столкнуться лбами (помните, как он вопил в раздевалке после проигрыша в турнире серии «Мастерс» 1987 года?). Он никому не позволяет задевать себя, и мне тоже не нравится, когда меня заводят, особенно если это делает кто-то, кто с помощью своего статуса «легенды» пытается получить преимущество. Джимми же делал это при любом удобном случае. В Чикаго он отколол нечто такое, отчего я пришел в ярость, какой никогда не испытывал во время матча.

В 1985 году мы должны были играть в «Уинди Сити», и это был важный этап в моей карьере. Тут надо вспомнить, что я только что пробился в двадцатку лучших игроков, но все еще не имел на своем счету ни одной победы над крупными теннисистами. Я потихоньку поднимался в рейтинге, и вот оказываюсь в четвертьфинале в матче против Коннорса, третьей ракетки мира. Победа над ним была бы огромным достижением. И мне действительно казалось, что я могу выиграть. Но позвольте рассказать вам, что случилось. И почему.

Мы поделили первые два сета со счетом 6–4, 4–6, и игра у меня действительно получалась. В третьем сете завязывается упорная борьба, ни один из нас не собирается уступать и дюйма. Каждый по очереди берет свою подачу до тех пор, пока счет в сете не становится 4–5, и Джимми подает при счете 30–40. Я не могу поверить своим глазам. У меня матч-бол! Я знаю, что спортивные психологи советуют думать «каждый раз только об одном конкретном очке», и все такое прочее, но я не мог ничего с собой поделать. В голове засело только одно: «Гилберт, ты сделаешь Коннорса. Ты входишь в элиту, малыш!».

Под угрозой поражения Коннорс готовится к розыгрышу матч-бола, чтобы остаться в матче. Его движения очень расчетливы. Постукивает мячом о землю восемь или девять раз. Сосредоточен. Терпелив. Я думаю о том, что, если представится возможность, я хотел бы атаковать его, прежде чем он атакует меня. «При первой возможности иди к сетке», – говорю я себе. Затем он подает. Ничего особенного (его фирменная подача). Мяч летит мне под бэкхенд, и я отвечаю резаным ударом по линии. Причем глубоко. Бросаюсь вслед за мячом. Джимми отбивает и посылает мне свечу под левую. Я не ожидаю этого, и удар застает меня врасплох. Но свеча получается слабой и не очень глубокой. Я делаю пару шагов назад и совершаю что-то вроде прыжка с вращением. Вытягиваюсь, замахиваюсь из последних сил и бью смэш, снова по линии, в первый квадрат. Коннорс не угадывает. Он бросается на восток, а мяч летит на запад и попадает в боковую линию позади него; судья на линии жестом показывает, что мяч в площадке.

Я сделал это – взял решающее очко и победил «легенду» в крупном турнире. Я начинаю прыгать, задирать вверх руку в победном жесте, восторженно ликую, гордясь собой. Направляюсь к сетке, готовый пожать руку и выслушать поздравления. Однако Джимми не в том настроении, чтобы поздравлять.

Прежде чем я успел сделать хоть пару шагов к сетке, он начинает ломать комедию: визжит и орет на судью на линии, показывает на линию и на какое-то место за ней. Он похож на обезумевшего человека! Джимми находится в таком гневе, что у него течет из носа, а изо рта брызжет слюна. Он швыряет ракетку на землю, бежит к своему креслу и во весь голос кричит все, что думает по поводу решения судьи; прижимает обе руки к голове и выкрикивает такие слова, за которые бы вас немедленно арестовали, если бы вы их сказали полицейскому. Он показывает на «место», которое, как ему кажется, он видел за линией.