Победителей не судят

Потом я проводил фрау Хайдеккер до трамвая (который теперь ходил под землей, по крайней мере, в центре), и подумал, что все, что хотелось, я уже увидел, а забирать меня будут только вечером. Тут я увидел стрелочку к некоему «Stauffenberg-Gedenkstätte» – «Штауффенберг-мемориалу». Неужто это имеет отношение к моему другу генералу Клаусу Шенк, графу фон Штауфенбергу? Оказалось, что не только к нему, но и его брату Бертольду, которого я знал меньше. И что они попытались убить Гитлера в сорок четвертом году, чтобы спасти Германию. И что генерал Роммель – то есть я – покончил жизнь самоубийством перед неминуемым арестом.

Немолодая женщина в билетной кассе сказала мне, что в Доме Истории на другой стороне большой дороги, которая, как оказалось, называется Конрад-Аденауэр-Штрассе (интересно, не тот ли Аденауэр, который выступал за коалицию христианских демократов и НСДАП еще в тридцать втором году?) есть экспозиция про историю во время и после Третьего Рейха. Виды разбомбленного Штутгарта и других городов сопровождались скупыми сентенциями о том, что бомбили американцы и англичане, причем не только заводы, но и жилые кварталы. А далее я узнал, что те самые англичане и особенно американцы после войны стали нашими лучшими друзьями…

И особенно меня покоробило фото моего сына, выступавшего перед американскими оккупантами…

Поужинав все в той же «Старой Канцелярии», я еще погулял по городу, ожидая пока стемнеет, а затем пошел обратно в Замковый сад. Меня поразило, что если рядом с театрами народ еще присутствовал, то чуть дальше не ходил уже никто. И тут я услышал истошные женские крики…

В кустах, при тусклом свете фонаря, я увидел, как двое каких-то бородатых парней держат двух девушек, а еще двое пристраиваются у последних между ногами. Они обменивались глумливыми замечаниями и похабно смеялись.

От такого зрелища у меня в глазах потемнело – какая мерзость! Я когда-то занимался боксом; ни на секунду не задумываясь, я выскочил и мгновенно отправил в нокдаун сначала одного, потом другого темнокожего молодчика. Двое других бросили своих жертв и побежали; я догнал одного, вырубил и его, и вернулся к бедняжкам. Один из незадачливых насильников попытался встать, я дал с размаху ему ногой по лицу, прикрикнув: «Лежать, свинья!» – и он, бесчувственный, вновь стек на землю.

Одна из девушек посмотрела на меня, пробормотала что-то типа «расист», и убежала, а другая схватила меня под руку и крикнула:

– Давайте скорее отсюда!

Мы побежали к опере – туда, где еще толпился народ.

– Спасибо вам за то, что спасли меня от этих уродов! – сказала мне девушка, продолжая держа меня за руку; я чувствовал, что она еще дрожит от пережитого потрясения. – Но я бы на вашем месте срочно уходила. Ведь моя коллега – «зеленая», а еще и турчанка, и стопроцентно донесет на вас в полицию. Несмотря на то, что вы ее защитили…

– На меня? – удивился я. Честно говоря, мне стало крайне неприятно. В голове моей не укладывалось, как вообще такое возможно – стучать на того, кто спас от жестокого унижения?!

– Да, – подтвердила она, – за исламофобию и расизм. Она, чуть что, строчит жалобы, даже на профессоров. Мы обе студентки в здешнем университете, и моего любимого профессора истории из-за нее отстранили. А он всего лишь усомнился в том, что понаехавшие арабы в большинстве своем беженцы – причем в ответ на прямой вопрос с ее стороны…

Девушка открыто смотрела на меня – хорошенькая, курносая, с каштановыми волосами; в ней чувствовалась искренность и непосредственность, а также некоторая смелость.

– Кстати, меня зовут Вероника, – она протянула мне руку.

– Йохан, – Я с удовольствием пожал ее маленькую теплую ладошку. – Скажите, Вероника, а вы не боитесь говорить с расистом? – усмехнулся я.

– Я – русская немка, родилась в Сибири. – Она улыбнулась, и оттого ее личико стало еще милее. – Мне ничего не страшно. Вот только закончу университет – и уеду обратно в Россию! Там и буду строить свою дальнейшую жизнь. Ведь рано или поздно я хочу выйти замуж за нормального мужчину, нарожать детей… А в школах теперь со второго класса – уроки сексуальности, с упором на разные извращения… – Тут она ойкнула и закрыла рот рукой.

Я улыбнулся ей:

– Не бойтесь, Вероника, не донесу, я же не ваша подруга.

– Да уж… – она окинула меня с ног до головы внимательным взглядом. – Вы вообще какой-то необычный… И вы так ловко раскидали тех мерзавцев… А ведь любой другой на вашем месте не стал бы вмешиваться, а просто попытался бы вызвать полицию… Вы случайно не супергерой? – Она кокетливо хихикнула.

– Нет, Вероника, я просто нормальный мужчина – из тех, которых вы так цените…

Мне было неловко от ее похвалы. Ведь я и вправду не сделал ничего особенного – просто поступил так, как поступил бы на моем месте любой другой… Любой другой из моего времени. Неужели у них и вправду дела обстоят так, что даже за девушек, подвергшихся нападению, никто не заступится, а вместо этого вызовет полицию, еще и гордясь тем, что выполнил свой гражданский долг?! Да это же… это просто немыслимо!