Победу не отнять! Против власовцев и гитлеровцев!

Первая серьезная победа

5 июля 1996 г. Дума приняла Закон о перемещенных ценностях культуры большинством в 300 голосов при 302 голосовавших (двое воздержались).

Противники Закона как в Германии, так и в России, не ожидавшие такого единодушия, не смогли сдержать взрыва возмущения. Достаточно перечислить заголовки некоторых газетных статей в нашей прессе, чтобы почувствовать это в полной мере: «Бонн возмущен решением Думы по перемещенным культурным ценностям» («Сегодня» 09.07.96), «Немцы недовольны российской Думой» («Известия» 10.07.96), «Москва и Бонн снова спорят» («Независимая газета», 11.07.96), «Кто хозяин трофейного искусства? В вопросе о возвращении культурных ценностей российская коса нашла на германский камень» («Известия», 12.07.96), «Трофейные лабиринты грозят загнать дипломатию в тупик» («Известия», 17.07.96), «Хочешь дружить – отдай то, что требуют. Немецкий взгляд на проблему трофейного искусства» («Известия») и т. п. Эти и другие статьи того времени полны негодующих откликов различного ранга представителей Германии, выдержанных в таком тоне, в каком никто не посмел бы говорить с нами еще каких-то пять лет назад!

Накануне обсуждения в Совет Федерации и иные властные инстанции послом фон Штудницем были направлены «Замечания по вопросам законодательства о культурных ценностях»; очевидно, посол счел уместным учить российский парламент морали и праву. Однако, поистине, право сильного – единственная «международная правовая норма», соблюдаемая немецкой стороной неукоснительно.

Не обошлось, разумеется, и без сочувственной поддержки немцев со стороны «пятой колонны». На фоне немецких подпевал сумел особо выделиться германист-международник д.и.н. И. Ф. Максимычев, затмивший всех прочих своей демонстративной нравственной глухотой и запредельной некомпетентностью настолько, что вынудил меня после длительного молчания (мне казалось, что всем уже и так все разъяснено) выступить с полемической статьей «Больше, чем трофеи» («Независимая газета», 14.09.96). Мои возражения и доводы запоздали: 17 июля 1996 г. Совет Федерации отклонил принятый Думой Закон о перемещенных ценностях.

Анализ стенограммы заседания Совета Федерации, принявшего беспрецедентное решение отклонить им же принятый в порядке законодательной инициативы (23 мая 1995) закон, выявил важнейшее обстоятельство. Дело в том, что провален проект был стараниями двух выступавших – главы администрации Ростовской области В. Чуба и представителя президента в Совете Федерации А. Сливы. Мотивы Чуба понятны: Германия – важный экономический партнер Ростовской области, тут участвуют весьма значительные интересы. Что же касается Сливы, то его весьма резкое и решительное выступление дало понять: президент Ельцин вышел из тени политических кулис на авансцену и открыл свое настоящее лицо

, без стеснения заявив свою истинную, до сей поры четко не обозначавшуюся позицию в деле о трофеях.

Отныне стало совершенно ясно: вся вертикаль исполнительной власти – президент, правительство, министр культуры и далее вниз по лестнице – заодно. И притом заодно с немцами. Мотивы такого единства могли быть разными. У каждого, так сказать, свои резоны для торпедирования закона.

Для Ельцина это могли быть неосторожные обещания, данные «другу Колю», моральные обязательства за материальную поддержку в период предвыборной гонки; надежды на дальнейшую германскую помощь в целях консервации обанкротившегося режима; нежелание поступаться малейшей частью своего всевластия, своим мнимым правом решать самовластно судьбу любых ценностей, так, как это делали цари, как это делали Сталин, Хрущев; непреодолимое самолюбие, психологическая невозможность согласиться с вердиктом законодательной власти, соприродная Б. Н. установка на конфронтацию. (Не случайна самохарактеристика нашего президента: «Я боец, борец» – это и есть вся

его сущность.) И так далее…

Правительство послушно воле президента, да и не хочет осложнений с Германией, от финансовой подпитки которой зависит. О мотивах министра культуры, вообще чиновников, непосредственно влияющих на судьбу трофеев, говорилось выше. И, разумеется, всех этих субъектов объединяет главное: желание «распорядительной» власти оставаться таковой всегда.

Признаться, после отклонения закона в Совете Федерации я вновь испытал неприятное чувство, такое же, как осенью 1991 г., когда впервые выступил в печати против возвращения трофеев. Тогда мне казалось, что передо мною – глухая стена, что все уже решено и договорено, что изменить ничего нельзя и слова бесполезны: доводы морали, права, разума бессильны перед сговором сильных мира сего.