Кэтрин Ласки

Побег

Copyright © 2014 by Kathryn Lasky.

All rights reserved. Published by arrangement with Scholastic Inc., 557 Broadway,

New York, NY 10012, USA

© Д.А. Налепина, перевод на русский язык, 2014

© ООО «Издательство АСТ», 2015

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)

Лошади умеют видеть сны и мыслить

образами – даже если люди об этом

и не догадываются…

Диана Стиллман

Жеребенок

Кобыла почувствовала, как толкается внутри жеребенок, и беспокойно задергала ногами. Малыш скоро родится на свет – и ей нужно стоять на всех четырех ногах, а не болтаться подвешенной в воздухе.

Кобыла висела в большом гамаке, немилосердно раскачивавшемся из стороны в сторону при каждом ударе волн в борт корабля. Хорошо бы сейчас оказаться на золотистой соломе, а еще лучше – на мягкой шелковистой траве в тихой долине. Какое ужасное место уготовано малышу для рождения! Ненадежный корабль посреди бескрайнего моря…

Кобыла чувствовала беспокойство остальных лошадей. Они тоже знали, что вскоре должно случиться.

Трюм был просторным, и она могла видеть по крайней мере восьмерых своих собратьев. Уши коней тревожно и чутко подрагивали. Более мелкие животные – козы и свиньи – содержались в отдельных стойлах, и их кобыле было не видно. Впрочем, ее они и не волновали. Самое главное – лошади. Она видела, как восемь пар ушей поворачиваются то в сторону людей, то обратно к ней. Кони слушали человеческие разговоры и старались не пропустить начало родов.

Лошадей разместили в середине трюма, возле оснований двух мачт бригантины. Стенки денников были увешаны снопами соломы, чтобы животные не покалечились при сильной качке. Кобыла посмотрела себе под ноги. Копытами она почти касалась пола…

В трюме царили жара, сумрак и духота. Свежий ветер не мог сюда проникнуть; не было хода и солнечным лучам, так что от полной темноты трюм отделял только слабенький свет фонаря. Лошади потеряли счет времени, ведь здесь не было смены дня и ночи; только по углам таились глухие черные тени, в центре трюма переходящие в полумрак, не имеющий ничего общего с привычными земными сумерками.

В последний раз кобыла жеребилась в нормальной конюшне, стоя на земле, твердой и незыблемой, а до этого – в спокойной зеленой долине. Разумеется, долина – самое прекрасное место для того, чтобы дать жизнь жеребенку. Она помнила того малыша – у него была красивая масть. По шелковистой коже летели, прячась за серыми облаками, сотни маленьких серебристых лун… Тогда кобыла назвала сына Sombra Luna – Луна-В-Тени.

Теперь вот и этот жеребенок на подходе. Неужели Искатель и остальные люди не знают, что время пришло? Впрочем, и для нее самой беременность стала сюрпризом – она думала, что уже слишком стара для материнства. Но ведь люди видели ее живот, щупали его, когда подвешивали гамак накануне отплытия с Первого Острова… И никто ничего не сказал… наверное, они думали, что путешествие будет коротким. Никто не ждал, что всё так затянется. Кобыла слышала разговоры об этом между кузнецом и конюхом. А конюх – совсем мальчишка, тощий и долговязый, словно новорожденный жеребенок…

От приступа острой боли перехватило дыхание. Кобыла протяжно и тонко заржала. Мальчишка-конюх проворно выкатился из своего гамака и кинулся к ее деннику. Океан сегодня вел себя спокойнее, но гамаки лошадей все равно сильно раскачивались в одуряющем ритме. Конюх погладил лошадь, но тут взгляд его упал на темные капли, просачивающиеся сквозь парусину гамака, и на стремительно увеличивающееся пятно под брюхом кобылы.

– Dios mio! Боже ты мой! – ахнул он.

Через минуту рядом уже стояли кузнец и второй конюх.

– Не может быть! – потрясенно выдохнул кузнец.

Может. Уже есть. Кобыла не сводила с кузнеца умоляющего взгляда. Тем временем младший конюх обернулся к маленькой резной фигурке женщины со сложенными на груди руками, и губы его быстро и беззвучно зашевелились, словно он с ней разговаривал.

– Нечего молиться Пресвятой Деве, дурень! Тащи доктора! – рявкнул кузнец.