Побег от Гудини

Мефистофель потер шею ладонью, похоже, не зная, что делать дальше.

– Мисс Уодсворт, должен извиниться за свою дерзость. Я не собирался вести себя так неподобающе…

– Прошу, давайте не будем переживать из-за того, что могло случиться.

Я махнула рукой, не ощущая и половины той дерзости, которая звучала в моих словах. Колени дрожали, а сердце лихорадочно колотилось. Я любила Томаса, но не могла отрицать привлекательности Мефистофеля. Возможно ли так тщательно притворяться другим человеком, что начнешь жить его жизнью?

– Сейчас мне нужно осмотреть мечи Цзяня. Знаю, что мы всего лишь шутили, но он их запирает? Они вместе с вашим?

Мефистофель не торопился увести разговор в сторону от нашего почти поцелуя, но уступил.

– Мы храним сундуки в помещениях рядом с трюмом для животных и под ним. Там шатры, канаты, почти весь реквизит, включая сундуки с мечами Цзяня. Они выкрашены в цвет ляпис-лазури и выложены мозаикой. Не промахнетесь.

Я заметила, что он не выдал, где лежит Ночной Красавец.

– Можно я туда загляну?

Мефистофель не ответил, обдумывая вопрос.

– Какое отношение это имеет к убитым женщинам?

– На самом деле это имеет отношение к отрезанной руке. – Мне казалось, если я слишком далеко отойду от правды, он разгадает мою ложь. – Я подозреваю, что они связаны.

– Очень хорошо. – Он сел на табурет за своим походным верстаком и выставил в ряд бутылочки с прозрачной жидкостью и черными порошками. – Можете изучать все, что относится к карнавалу. Однако предупреждаю, не все артисты станут благосклонно смотреть на то, что кто-то роется в их вещах. Вам лучше пойти одной и не попадаться. – Он смущенно улыбнулся. – Я предложил бы вас сопровождать, но мне нужно поработать до начала представления. Если получится, я улизну на минутку.

Я выгнула бровь, и он показал на закрытые пробками бутылочки:

– Драконий огонь. Но не для сегодняшнего представления. Я займусь им после вашего ухода.

– Вчера ночью вы хотели показать мне новый номер Гудини? – Я постаралась не выдать облегчения от того, что отправлюсь на поиски в одиночку, поскольку не была уверена, что нас опять прервут, если Мефистофель попытается меня поцеловать. – Намекнете, над чем работаете?

Он широко улыбнулся.

– Кое-что впечатляющее.

* * *

Я спустилась в лабиринт запутанных коридоров из металла и тусклых болтов, отметив, насколько пустынными казались некоторые отсеки по сравнению с другими. Но тишина не была абсолютной. Я не только слышала вибрацию или едва уловимые колебания, но и ощущала их подошвами своих шелковых туфель или когда касалась пальцами стен. Пароход находился в постоянном движении, его двигатели поглощали энергию, чтобы выдыхать пар, а дополнительные паруса широко раскидывали руки, чтобы укротить ветер. «Этрурия» походила на металлического дракона, низко летящего над морем. Я отбросила эти мысли и сосредоточилась на окружающем.

Этими узкими коридорами, скрытыми и темными, зажатыми в самом сердце «Этрурии», пользовалась команда. Я не знала, куда ведут расположенные на одинаковом расстоянии друг от друга двери – в каюты команды или складские помещения. Я завернула в еще один тускло освещенный коридор. Юбки шелестели так же громко, как кровь стучала в висках. Я надеялась, что ни на кого не наткнусь. Хотя капитан и предупредил экипаж о нашем расследовании, не хотелось, чтобы меня видели.

По коридору гулко разносился звон посуды и приглушенные голоса. Я торопливо прошла мимо, не останавливаясь и не прислушиваясь. Я почти дошла до места, где, согласно указаниям Мефистофеля, хранились мечи. Неожиданно за углом послышались шаги, медленные и уверенные. Вряд ли это кто-то из членов команды, они всегда торопятся. А значит, скорее всего, кто-то из артистов.

Сердце едва не разорвалось. Я осмотрелась по сторонам, ища, куда бы спрятаться, и бросилась к ближайшей двери. Подергала ручку, но дверь оказалась заперта. Спасаясь от приближающихся шагов, я подбежала к следующей. Опять заперто.

– Боже милостивый.

Что за невезение! Я подергала ручку третьей двери и чуть не упала на колени в благодарственной молитве, когда та открылась. Из-за угла показалась тень, и прежде чем ее хозяин последовал за ней, я шмыгнула в темную каюту, с тихим щелчком закрыв дверь.

Хотя «каюта» слишком громко сказано. Мне повезло, или очень не повезло, оказаться в крохотном и забитом до отказа чулане. Метлы и швабры впивались в спину, оставляли синяки на руках и ногах, отвоевывая пространство. Я стояла, не шевелясь, и молилась, чтобы ничего не упало с грохотом на пол. От резкого запаха чистящего средства щипало в носу, веселья добавляли метелки для пыли. Какая-то вязкая жидкость перелилась через край ведра и намочила туфли.

Я почувствовала, что сейчас чихну, и взмолилась всем известным святым не выдавать меня. Тетя Амелия изогнула бы бровь и заявила, что это наказание за грехи и если бы я чаще посещала церковь, то ничего подобного не случилось бы.

Я крепко сжала губы, как будто могла сдержать чихание одной силой воли. Глаза заслезились. Идущий по коридору замедлил шаг. Я прижала ухо к двери и прислушалась. Он дергал ручки дверей.