Побег [СИ]

Коварство нашего «проводника» стоило нам нескольких лишних дней пути… Одно радует, что здесь, поблизости от высоких уральских хребтов, тайга легкая — деревья, в основном кедры и лиственницы, растут далеко друг от друга. Такое ощущение, что мы находимся не в далекой уральской, северной глухомани, а где-то в подмосковном парке, загородном имении какого-нибудь сиятельного князя или богатого заводчика… Ветерок, свободно струящийся сквозь золотистые стволы, отгоняет комаров и мошку, что также здорово…

Внезапно Емельян взмахнул рукой, и мы, тревожно оглядываясь, подогнали своих лошадок к нему. Перед нами предстал толстенный пень древней лиственницы, срез которого был зачем-то обильно залит желтым воском… По словам Давыдова, там, под толстым слоем воска, в выдолбленном стволе лиственницы хранятся священные книги «скрытников-староверов». Лиственница не гниет столетиями, и в ее стволах, залитых воском, книгам ничего не угрожает, ни вода, ни годы… Одно плохо, подобные схороны сектанты сооружали обычно недалеко от своих поселений. Я приказал спешиться и, взяв лошадей под уздцы, пройти это место тихо и незаметно.

Мы шли по широкой кабаньей тропе, как вдруг урядник Попов Александр, младший из братьев, по-видимому, неосторожно наступил на какой-то сучок-ловушку: обильно пропитанная дегтем веревка змеей взметнулась ввысь, и в тот же миг, ломая хвойные лапы, на него сверху рухнул обрубок бревна, утыканный смертоносными, деревянными шипами. Урядник умер на месте, а его лошадь, которой конец бревна переломал хребет, еще некоторое время, загребая копытом желтую хвою, пыталась подняться, жалобно хрипя и глядя на нас мокрым от слез глазом.

Давыдов, полоснув кобыле по шее, прекратил ее мучения и, отводя глаза от онемевшего Петра, старшего из Поповых, стянул с головы фуражку. Мы последовали его примеру, и лишь побелевший лицом старший урядник грохнулся на колени перед братом и что-то бессвязно мыча, пытался с искалеченного тела брата сбросить утыканное шипами бревно…

Упокой, Господи, душу безвременно погибшего Александра Владимировича Попова… Аминь»…

7.

Выпавший так рано снег сошел на следующий день, но ежеутренние заморозки говорили сами за себя: осень прошла, того гляди, грянет и зима. Зима…

Несколько суток подряд метель завывала голодной сукой-волчицей, швыряя в слюдяные оконца пригоршни жесткого колючего снега. Гридин во двор почти не выходил, разве что прихватить охапку дров из поленницы, запасливо заготовленной казаками, да за соленой рыбиной или медом… Все эти дни Савва проводил в постели: лежал, с тоской глядя в низкий потолок, слушал завывания ветра да треск промороженных дров в печке, разговаривал сам с собой, философствуя ни о чем, читал записки подъесаула Хлыстова и отчаянно тосковал…