Побоище князя Игоря

   — Пробьёмся, — ответил Игорь.

   — Ну, с богом! — согласился Всеволод.

Игорь сразу взял начальство в свои руки, выслал вперёд сторожевой отряд из берендеев, по сторонам разведку из гридней разослал. Благодаря этим предосторожностям удалось разминуться с галицкими полками, затаившись в лесу. Ночевали также в лесной чаще, спали на опавшей листве, не разводя костров.

К Киеву вышли на третий день после полудня. В город решили не входить, а послать одного дружинника под видом гонца.

   — Узнаешь, в Киеве ли Михаил Юрьевич, — наказал дружиннику Игорь. — И сразу обратно.

Дружинник въехал в город через Лядские ворота, а выехал через Золотые.

   — Нет в Киеве Михаила Юрьевича, — сообщил он Игорю. — Ушёл Михаил в Торческ.

   — Сам ушёл или его изгнали? — спросил Всеволод.

   — Сам ушёл, — ответил воин. — Выпросил у Ростиславичей для себя Торческ, а Киев уступил Ярославу Изяславичу.

   — Стало быть, признал Михаил старшинство Ярослава Изяславича, — в раздумье проговорил Игорь. — Как посмотрит на это Андрей Боголюбский? Чаю, не понравится ему это.

   — Плевать на Андрея! — сердито вымолвил Всеволод. — Больше мы в его власти ходить не будем. Я отправляюсь к Михаилу в Торческ.

Берендеи изъявили желание идти со Всеволодом.

Игорь повёл свою дружину к переправе через Днепр.

Оказавшись на левом берегу Днепра, он за два дня дошёл до Чернигова, где застал своих двоюродных братьев, опечаленных недавним разгромом.

Святослав Всеволодович не скрывал своего восхищения смелостью Игоря.

   — Он-то хоть и моложе нас с тобой, а не растерялся, сам уцелел и дружину сохранил, — говорил Святослав брату Ярославу. — Игорь с честью ушёл из-под Вышгорода, а мы — с позором.

Известие о том, что Михаил оставил Киев? уступив киевский стол Ярославу Изяславичу, одновременно обрадовало и огорчило Всеволодовичей. Они были рады, что северные Мономашичи не удержали Киев, но недовольны тем, что Ростиславичи уступили старшинство Ярославу Изяславичу.

   — Если уж на то пошло, то по старшинству Киев мне принадлежать должен и лишь после меня Ярославу Изяславичу, — молвил Святослав Всеволодович. — Надо бы указать на это Изяславу и Ростиславичам иже с ним.

   — Станут они тебя слушать, — презрительно бросил Ярослав, — о чём ты молвишь, брат. Ростиславичи ныне высоко вознеслись, самому Андрею Боголюбскому не покорились. В союзе с Ярославом Изяславичем они — сила неодолимая. А нам с тобой уповать не на кого...

   — На себя уповать надо, брат! — воскликнул Святослав. — Не век же на Андрея Боголюбского полагаться. Да и бит он ныне здесь и под Новгородом Великим, когда ещё оклемается.

   — А мы? — проворчал Ярослав. — Мы не биты, что ли? Половину войска под Вышгородом потеряли...

Продолжая путь к Путивлю, Игорь терзался думами.

Как всё быстро меняется в этом мире! Ещё вчера был в силе Андрей Боголюбский. Все князья на юге и на севере признавали за ним старшинство в роду Рюриковичей. А ныне южные Мономашичи, не оглядываясь на суздальского князя, сами решают, кто достоин старшинства и кому Киевом владеть. А молодым князьям, вроде него самого и Всеволода Юрьевича, видать, до седых волос под главенством старших князей ходить, дожидаясь своего права на высокий княжеский стол.

После всего пережитого тихий деревянный Путивль, укрытый снегом, показался Игорю самым прекрасным местом на свете.

Ефросинья встретила Игоря слезами радости и крепкими объятиями. По Путивлю ходили слухи, будто вся дружина Игорева и он сам полегли под Вышгородом.

   — Кто бы мог подумать, что мой родной отец пошлёт войско на своего зятя, — с изумлением и возмущением молвила мужу Ефросинья. — Ведь я вдовой могла стать, не разминись в лесу твоя дружина с Галицкими полками.

   — Отец твой не против меня рать посылал, а против суздальского князя, — успокаивал супругу Игорь. — Ему, наверно, и невдомёк было, что в войске Андрея Боголюбского зять его находится.

   — Никуда тебя больше не отпущу! — заявила Ефросинья.

...Не успел Игорь толком отдохнуть, как к нему в Путивль пожаловали мать с младшим братом и Вышеславом. Их бурной радости не было предела при виде Игоря, живого и невредимого.

   — Олег-то в одних портках домой прибежал, без коней, без дружины. Злой как чёрт! — рассказывала Манефа. — Теперь деньги собирает, чтобы вызволить из полона бояр своих и младших дружинников. Даже Изольду подарками тешить перестал. Посылал просить серебра к Святославу в Чернигов, да тот сам своих дружинников выкупать у Ростиславичей собирается, так ничего и не дал Олегу.

Юный Всеволод не отставал от Игоря, уговаривая его взять к себе в дружину.

   — Придёт время, возьму, — отвечал брату Игорь. — Подрасти ещё немного да с оружием обращаться научись как следует. Небось лишь девки красные на уме.

   — Агафья у него на уме, — поведала Игорю Манефа, гак чтобы никто не слышал. — Заморочила она парню голову — бегает за ней, как жеребец молодой. Хоть и нс заставала я их вдвоём и без одежд, как вас когда-то, но чувствую, дошло у них и до срамного. И за что такое наказанье!

   — А что Олег? Ничего не подмечает за женой? нахмурившись, спросил Игорь.