Почему я люблю РоссиюВоспоминания монсеньора Бернардо Антонини

У нас три пункта местопребывания. Ночуют семинаристы в двух комнатах в курии архиепископа, спят на кроватях, купленных у военных: Горбачев сократил численность армии, и часть кроватей с панцирной сеткой была распродана. В первый вечер семинаристы, увидев их (мы все вместе собирали кровати), радостно сказали: «Такое мы уже видели — на этих кроватях мы спали два года». Некоторым из них даже пришлось воевать в Афганистане. Я ответил: «Ну что же, два года вы спали на кроватях Советской Армии, теперь будете спать шесть лет на кроватях армии Иисуса Христа».

Начинаются занятия. Уже на пятый день, 5 сентября, происходит первое историческое событие: встреча со Святейшим Отцом в Вильнюсе. Мы на поезде едем в Литву. В этот день дождь льет как из ведра, но я добрался до свиты Папы, прямо под заранее приготовленный балдахин, и говорю:

— У нас здесь семинаристы.

— Нет, программа визита уже утверждена, — слышу в ответ.

Я настаиваю, повторяю дважды, трижды, наконец, подхожу к личному секретарю Понтифика, епископу Станиславу Дзивишу:

— Посмотрите, мы приехали всей семинарией…

— Я ничего не знаю, ступай в секретариат.

— Пожалуйста, если Вы согласитесь, я поставлю Вам памятник прямо на Красной площади.

Бессмысленное заявление, однако монсеньор Дзивиш, умный человек, понял:

— Ладно, ступайте.

И после мессы Папа нарушает программу, утвержденную секретариатом, и встречается с нашими семинаристами. Святейший Отец с бесконечной радостью протягивает нам руки. Семинария в Москве: это мечта! Какое счастье для человека, столько перенесшего от коммунистов на Родине, узнать, что в Москве появилась семинария.

13 сентября 1993 г., понедельник: Его Высокопреосвященство архиепископ Франческо Коласуонно, Апостольский нунций в России, возглавляет торжественную литургию открытия семинарии.

Мы несем в процессии статую Фатимской Божией Матери, которую привезли из Сорренто члены молитвенной группы движения, основанного Падре Пио.

Скульптура была установлена в комнате, приспособленной для занятий, и каждый семинарист возложил к ногам Богородицы розу, благодаря за семинарию: «Спасибо Тебе, Мария, за возможность поступить в семинарию», «Спасибо за нашу новую семинарию»… Простой жест, но волнующий.

Занятия проводятся в комнатенке, служившей местом встречи прихожан храма Непорочного Зачатия Пресвятой Девы Марии. Жизнь семинаристов очень сурова: лекции читаются в вагончике у стен храма, обедать приходится в комнате, которую уступили салезианцы, ночевать — в курии.

По утрам мы ездим на лекции на микроавтобусе, однако как только наступают холода, мотор не заводится, нам приходится добираться на метро. Никогда не знаешь, во сколько начнутся занятия: на микроавтобусе на дорогу уходит 20 минут, на метро — около часа. Поэтому приходится перекраивать расписание дня.

Первый год учебы, условия жизни почти походные, но у ребят столько энтузиазма! Но вот и первая ложка дегтя — 7 декабря этого же года, после нескольких месяцев, салезианцы нам объявляют, что из-за недовольства соседей больше не могут приютить семинаристов. Как заявляли люди, живущие в их подъезде, мы много шумели (очень может быть). Однако, я думаю, истинная причина была в том, что соседи неприязненно относились к общине католиков.

8 декабря, в торжество Непорочного Зачатия Пресвятой Девы Марии, мы остались без крыши над головой. Что нам делать? Возле здания храма — маленькая деревянная сторожка, где рабочие хранят инструменты. Мы быстро освободили это помещение; там не было воды, вообще ничего не было. Втащили туда четыре стола, и праздничная трапеза 8 декабря прошла на новом месте, неуютном и абсолютно не отапливаемом.

Через несколько дней во время завтрака мы замечаем, что вазы с цветами (я всегда настаивал, чтобы они стояли на столах) потрескались из-за льда. Набравшись мужества, я подшучиваю: «Обычно мы едим в пальто, сегодня возьмем с собой и матрас».

Первый год в семинарии полон трудностей, но также и энтузиазма. Однажды мы даже провели полдня в тюрьме! Мартовским вечером нагрянули милиционеры и потребовали предъявить все документы, разрешающие нашу деятельность. На самом деле разрешение у нас было, однако не были учтены все требования российской бюрократии, поэтому семинаристов препроводили в камеру предварительного заключения в местное отделение. Архиепископ тут же вмешался; я тоже поехал туда. Домой нас отпустили около девяти вечера. Небольшой опыт, но ребята, служившие в армии, не растерялись.

Наступила Пасха 1994 г. Владыка на пастырской встрече среди прочих объявлений делает следующее: «Нам нужен особый инструмент коммуникации друг с другом. Радиосигнал покрывает только Москву и область. Я прошу декана Колледжа католической теологии, дона Бернардо, поскольку в его распоряжении есть ризограф, подумать об издании газеты». Я поблагодарил за оказанное доверие и попросил дать полгода на подготовку.