Почему мы страдаем? Как получилось, что в Библии не нашлось ответа на этот вопрос

Иван считает цену слишком высокой. Он не верит, что существует некое божественное оправдание, делающее страдания нужными, что свыше будет дано исчерпывающее объяснение жестокости по отношению к детям (не говоря об остальных; для большей наглядности он сознательно ограничивается детской темой): «Слушай: если все должны страдать, чтобы страданием купить вечную гармонию, то при чем тут дети, скажи мне, пожалуйста?». Какие бы объяснения ни были даны в будущем, какая бы «конечная гармония» ни была достигнута в злом хаотичном мире потом, из солидарности со страдающими детьми старший Карамазов отвергает всё это сейчас:

«Пока еще время, спешу оградить себя, а потому от высшей гармонии совершенно отказываюсь. Не стоит она слезинки хотя бы одного только того замученного ребенка, который бил себя кулачонком в грудь и молился в зловонной конуре своей неискупленными слезками своими к „боженьке“!»

В некотором смысле Иван оспаривает идею Лейбница, что это «лучший из возможных миров», несмотря на переполняющие его боль и страдание. Согласиться с тем, что это лучший из миров, можно лишь объяснив и оправдав происходящее в нём. Но Иван не находит ему оправданий. Он предпочитает солидарность со страдающими детьми, а не божественное оправдание в конце, хотя бы то и обеспечило мир «гармонией», то есть пониманием, как оно всё вместе работает на благо человечества и самого Бога.

«Лучше уж я останусь при неотомщенном страдании моем и неутоленном негодовании моем, хотя бы я был и неправ. Да и слишком дорого оценили гармонию, не по карману нашему вовсе столько платить за вход. А потому свой билет на вход спешу возвратить обратно. И если только я честный человек, то обязан возвратить его как можно заранее. Это и делаю. Не Бога я не принимаю, Алеша, я только билет ему почтительнейше возвращаю.»

Финальный акт истории, где Бог открывает всем, зачем ради общего блага и всеобщей гармонии должны были страдать невинные, Иван уподобляет спектаклю, в конце которого наступает развязка сюжета. Он признаёт возможность развязки, но не собирается смотреть сам спектакль. Слишком реален и ужасен сюжет. И он возвращает свой билет.

Впервые я прочёл «Братьев Карамазовых» лет двадцать пять назад, будучи студентом последнего курса (годами я не читал вообще ничего, кроме романов девятнадцатого века, и этот был одним из самых любимых). Этот отрывок оставался со мной все минувшие годы. Не могу сказать, что я согласен с Иваном во всём. Мне кажется, что явись предо мною Вседержитель и дай он мне объяснение, оправдывающее пытки, расчленения и убийства невинных детей, и будь это объяснение настолько убедительным, что я действительно смог бы его принять, тогда я бы первый смиренно и благоговейно пал пред ним на колени. С другой стороны, я не верю, что такое возможно. Надежда, что такое возможно, вероятно, остаётся мечтой, подвигом веры тех, кто отчаянно хочет сохранить верность Богу и вместе с тем понять этот мир. Им нелегко, потому они видят, насколько их представление о Боге и окружающая действительность противоречат друг другу.

Другие, правда, решают проблему страданий, меняя собственное восприятие Бога. Так поступает раввин Гарольд Кушнер в своём бестселлере «Когда с хорошими людьми случаются плохие вещи».[67] Когда я впервые прочёл его в середине 80-х (готовя в Ратгерсе свой курс по теме страданий в библейской традиции), то должен признаться, его работа мне не понравилась настолько, что я стал называть её «Когда хорошие люди пишут плохие книги». Особое неприятие вызвала проводимая Кушнером точка зрения, что Бог не всемогущ и ему неподвластны плохие вещи, происходящие с людьми. Самое скверное, казалось мне, что Кушнер выдал своё мнение за учение самой Библии, да ещё сугубо ссылаясь на книгу Иова. Я счёл его интерпретацию возмутительной, ведь на самом деле она прямо противоположна точке зрения Иова (и почти всех других библейских авторов). Иов, как раз, считал Бога всемогущим творцом и правителем мира, которого простые смертные ни о чём не смеют спрашивать даже когда он заставляет страдать невинных. Кушнер не просто ошибся, интерпретируя библейское учение — он извратил его с точностью до наоборот.

Но пару месяцев назад я перечитал Кушнера вновь, и теперь, когда я стал старше (и менее раздражителен), то испытал совсем другую реакцию. На самом деле это мудрая книга, написанная мудрым человеком, который умеет говорить с людьми, пережившими личную трагедию. Полагаю, что сейчас, спустя двадцать лет, я уже не так озабочен «правильным» толкованием Библии, как прежде. Я многое перевидал за минувшую пару десятилетий, и библейская интерпретация больше не кажется мне самой большой проблемой на планете. Неожиданно мы во многом совпали с Кушнером. Не то чтобы его интерпретация Иова оказалась правильной — даже близко не так. Но его точка зрения принесла немалую пользу тысячам, если не миллионам людей.