Почему ненавидят Сталина? Враги России против Вождя

Между тем в осуществленных перестановках не было интриги, – с Ежова даже не сняли обязанности руководителя Парткомиссии. Таким образом, ничто не обещало грядущих потрясений. И то, что после взрывов в Кемерове Управление НКВД по Западно-Сибирскому краю произвело аресты подозреваемых, а 19 ноября в Новосибирске начался судебный процесс по делу о вредительстве, было лишь рутинной работой «карательного» наркомата. На скамье подсудимых оказалось десять руководящих работников кемеровского рудника; среди них был работавший на шахте «Северная» гражданин Германии горный инженер Э. Штиклинг. В группу подсудимых также входили Я.И. Дробинс, А.А. Шестов и М.С. Строилов. Обвиняемым вменялся в вину взрыв на участке шахты «Центральная», в результате которого 10 шахтеров погибли, а 14 получили тяжелые ранения.

Определенная линия в мотивах действий подсудимых выявилась еще в ходе следствия. Так, Шестов примкнул к троцкистам еще в 1923 году, «будучи тогда студентом рабфака». Позже он «заведовал» подпольной типографией, размножавшей троцкистскую литературу. В мае 1931 года во время командировки в Германии он встретился с сыном Троцкого Л. Седовым, порекомендовавшим ему связаться с фирмой «Фрейлих-Клюпфель-Дейльман». На допросах Шестов показал, что «при встрече с директором фирмы Дейльманом и его помощником Кохом он дал согласие «о доставке шпионских сведений через представителей этой фирмы, работающих в Кузбассе». Уже на процессе, в ходе слушания дела, подсудимый Шестов признал, что «прямую директиву на проведение диверсий и террористической работы он получил от Пятакова», а в числе соучастников назвал Муралова.

В отличие от «Московского», «Новосибирский процесс» не вызвал сенсации. В опубликованной по его результатам передовице «Правды» указывалось, что «троцкисты представляют численно ничтожную кучку». Однако заместитель прокурора СССР Г.К. Рогинский выделил дело в особое делопроизводство, связав его с «преступной контрреволюционной деятельностью Пятакова, Муралова и других».

Глава 9

Дело о ДЕБЮТЕ НАРКОМА НКВД

VIII Чрезвычайный съезд Советов СССР открылся 25 ноября 1936 года. В промежутке между заседаниями съезда Политбюро созвало Пленум ЦК. Он начался здесь же, в Свердловском зале Кремля, в 16 часов 4 декабря и должен был лишь рассмотреть вопрос о поправках к Конституции. По первому вопросу выступил Сталин. Из 123 участников Пленума замечания оказались лишь у троих; и утверждение проекта Конституции заняло не более десяти минут. Все ждали другого.

Конечно, смена руководителя Наркомата внутренних дел вызвала интерес у членов ЦК, и перед началом декабрьского Пленума они потребовали заслушать нового наркома. У Ежова не было подготовленного доклада. Поэтому его выступление стало своеобразной импровизацией, в ходе которой, цитируя показания находящихся под следствием людей, он снабжал их собственными комментариями, перебиваемыми репликами и вопросами из зала.

Напомнив, что летом на процессе Зиновьев назвал и 4 фамилии членов запасного центра: Пятакова, Сокольникова, Радека и Серебрякова, нарком констатировал: «Все они дали показания, что были членами этого центра». Но дело не ограничилось арестами лидеров. Ежов констатировал, что среди участников троцкистских организаций НКВД арестовал: «По Азово-Черноморской… свыше 200 чел., во главе с Глебовым, Белобородовым и др. В Грузии свыше 300 чел., во главе с Окуджавой [48]

. В Ленинграде – свыше 400 человек и в Свердловске свыше 100 человек. Из сообщения вытекало, что некоторые члены подполья имели связи с иностранными спецслужбами. По словам докладчика, «довольно большой группой троцкистов в Свердловске фактически руководила японская разведка через бывшего начальника Южно-Уральской ж. д. Князева и Турока [49], которые являются прямыми агентами японцев…»

Впрочем, речь шла не только об агентурной деятельности. Имело место и обыкновенная коррупция. Цитируемые наркомом показания на следствии Пятакова свидетельствовали, что, заключая контракты на покупку Советским Союзом оборудования, 1-й заместитель наркома тяжелой промышленности умышленно осуществлял значительную переплату денежных средств в пользу иностранных фирм. Из сказанного Ежов делал вывод: «Если даже цинично и грубо поставить вопрос, – то Пятаков просто перешел на службу в качестве шпиона и получал за это деньги… Договариваются с фирмой, чтобы им давали побольше, что все будет оплачено… Ни одна заграничная фирма не отказалась бы от этого». Правда, по показаниям самого Пятакова, деньги шли не в его собственный карман, а предназначались для Троцкого.