Почему так важен Оруэлл

«Настроение ума в американской интерлюдии того же рода, что стал нам хорошо знаком по книгам, написанным британскими путешественниками после посещения Советской России. Некоторые из них сообщают, что все хорошо, другие — что все плохо, однако практически все повторяют пропагандистские штампы. Сто лет назад Америка, „страна свободы“, в воображении европейца занимала то же место, что Советская Россия — сегодня, и „Мартин Чезлвит“ — это эквивалент романа „Возвращение из СССР“ Андре Жида из 1844 года. Однако атаки Диккенса, куда более жесткие и несправедливые по сравнению с критикой Жида, были быстро прощены; в этом есть признак перемен, происходящих в мире».

В 1945 году Фредрик Варбург просит Оруэлла подготовить обзор новелл Ф. Скотта Фицджеральда, а латиноамериканское отделение BBC заказывает ему рецензию автобиографии Бенджамина Франклина. Ни один из этих заказов он так и не закончил. В тот же год он, однако, смог написать работу по Джеку Лондону, полную глубокого понимания его жизни и творчества. В этот период здоровье Оруэлла начало сильно его подводить, и можно расслышать определенную нотку зависти в его восхищении мужественной силой и жесткостью Лондона, его «властным характером и богатырским телосложением». Все это, в сочетании с общей привлекательностью необъятных пространств и энергичного индивидуализма Северной Америки, не могло не задеть струнку в душе хворого, лишенного болезнью сил человека.

В следующем году, анализируя выборку популярной художественной литературы США, Оруэлл писал: «На заре своей жизни я освоил другую воображаемую страну, которая называлась Америка. Если я мысленно задержусь на слове Америка, и, сознательно отбросив в сторону современную ее реальность, воскрешу в памяти детское мое представление о ней, я увижу две картинки…» Далее идет очень искусная зарисовка вселенных Тома Сойера и дяди Тома и следует вывод: «Цивилизация Америки девятнадцатого века была капиталистической цивилизацией в лучшем ее виде». Однако всего несколько месяцев спустя он пишет своему агенту с просьбой сообщить от его имени, что хотя он был бы счастлив писать обзоры для New Yorker

(что он позднее и делал), но «что касается визита в США, у меня никогда не было ни малейшего намерения этого делать, и я не понимаю, откуда могли взяться эти слухи». Казалось, ему было достаточно посещения страны в своем воображении.

Однако по мере приближения конца он практически полностью поменял свое мнение. Филип Рав писал Оруэллу от имени Partisan Review, уговаривая его приехать и встретиться с многочисленными американскими почитателями. Испытывая сильное беспокойство по поводу состояния здоровья Оруэлла, он добавлял, что в Америке есть много мест с замечательным климатом, прекрасно подходящим для человека, больного туберкулезом. Некоторое время Оруэлл раздумывал над возможностью пожить немного на Юге и написать серию статей о повседневной жизни в Дикси

[45]. Но в конце он был слишком слаб, чтобы рискнуть на любую поездку подобного рода. Невозможно размышлять о нереализованных проектах Оруэлла на Миссисипи, не испытывая при этом острого чувства утраты.

Взаимосвязь между здоровьем Оруэлла и Америкой присутствовала и в более прозаичной плоскости: стрептомицин, единственное лекарство, способное вылечить его легкие, производился только в США, и с приобретением его в Англии были сопряжены определенные бюрократические, а также финансовые, трудности. Пытаясь получить доступ к регулярным поставкам этого медикамента, Оруэлл заручился помощью Дэвида Астора. Однако вновь этого оказалось слишком мало, и было слишком поздно: их переписка вызывает ту же грусть, что и его письма к Дуайту Макдональду (к тому времени в одиночестве работавшему над собственным блестящим изданием Politics

, с которым сотрудничал Оруэлл) с мольбами приобрести пару ботинок большого размера для человека, впавшего в нужду в стране, живущей по карточкам. Последнюю ссылку на Америку я сумел обнаружить в его письме к Астору, написанному совсем близко к концу, в июле 1949 года, в котором он спрашивал: «Читали ли вы „Нагие и мертвые“? Ужасно хорошая книга, из всех вышедших — лучшая книга о прошедшей войне». Вот еще один проблеск невоплотившихся надежд на начало нового плодотворного литературного мероприятия, которому так и не суждено было расцвести.

Инновационная медицина, способная спасти ему жизнь, контакты с собратьями-диссидентами, предварительно установленные, но не подкрепленные личным знакомством, неизведанные пространства другой литературы и другого языка — американская тема во всех смыслах стала для Оруэлла упущенной возможностью.

V. Оруэлл и «английскость»: Антиномии святого Георгия