Почему властвует Запад... по крайней мере, пока еще

Этот коллапс стал продолжительным по времени катаклизмом и резко контрастировал со многими современными историями о катастрофах. Например, во впечатляюще неправдоподобном кинофильме «Послезавтра» Деннис Куэйд исполнил роль Джека Холла, ученого, который (по-видимому, единственный) обратил внимание на то, что глобальное потепление приведет к разрушению ледяных шапок в самое ближайшее время. Вызванный в Белый дом, он рассказывает президенту, что «супербуря» приведет к снижению температуры до -150 градусов по Фаренгейту (-101°С), что выключит Гольфстрим, который омывает северные берега Европы тропическими водами, не давая зимам в Лондоне в Англии быть такими же, как в Лондоне в провинции Онтарио. Холл настаивает, что эта буря вызовет новую ледниковую эпоху, из-за чего бóльшая часть Северной Америки станет необитаемой. Неудивительно, что президент отнесся к этому скептически, и ничего не было сделано. Через несколько часов разражается буря, из-за чего сын Холла застрял в Нью-Йорке. Далее следует героика.

Я не стану портить фабулу, рассказывая вам, чем закончится фильм. Я лишь скажу, что, когда озеро Агассис действительно «выключило» Гольфстрим около 10 800-х годов до н. э., то события разворачивались несколько иначе. Не было никакой «супербури», но на протяжении двенадцати сотен лет, пока озеро стекало в Атлантику, мир соскользнул обратно к условиям ледниковой эпохи. (Геологи называют период от 10 800-х до 9600-х годов до н. э. поздним дриасом — в честь находимых ископаемых лепестков небольшого цветка, называемого дриада арктическая, который обычен для торфяных болот того времени). Дикие злаки, — которые кормили постоянные деревни Холмистых склонов, создали возможность накопления куч мусора и дали нам мышей и собак, — теперь росли не столь обильно, приносили меньший урожай семян, и семена эти были более мелкими[60]

.

Род человеческий был изгнан из райского сада. Покинув круглогодично обитаемые деревни, большинство людей разделилось на меньшие группы и снова принялось бродить по склонам в поисках еды, во многом подобно своим предкам в самое холодное время ледниковой эпохи. Кости животных с Холмистых склонов показывают, что ко времени 10 500 лет до н. э. газели стали мельче, так как люди чрезмерно  охотились на них, а на эмали человеческих зубов имеются предательские следы, свидетельствующие о хроническом недоедании в детском возрасте.

Катастрофы таких же масштабов до сих пор не случалось. Фактически, чтобы отыскать параллель, нам придется обратиться к научной фантастике. В 1941 году Айзек Азимов, тогда еще только начинавший свою карьеру, опубликовал в журнале Astounding Science Fiction

рассказ под названием «Приход ночи». Местом для событий он выбрал Лагаш — планету с шестью солнцами. Куда бы жители Лагаша ни направлялись, по крайней мере одно солнце светит и всегда стоит день, — за исключением одного раза каждые 2049 лет, когда все солнца выстраиваются в линию как раз за проходящей луной, в результате чего наступает затмение. Небо темнеет, и появляются звезды. Жители от ужаса сходят с ума. К тому времени, когда затмение заканчивается, жители Лагаша уже разрушили свою цивилизацию и впали в дикое состояние. На протяжении следующих 2049 лет они медленно восстанавливают свою культуру — лишь затем, чтобы за одну ночь падение повторилось, и весь процесс начинается заново.

Поздний дриас напоминает повторный «приход ночи»: орбита Земли порождает резкие колебания от замерзания к оттепели, из-за чего каждые несколько тысяч лет происходят катастрофы, наподобие спуска озера Агассис, стирающие начисто записанное в скрижалях истории. Однако, хотя «Приход ночи» — отличный рассказ (Американское сообщество научных фантастов признало это произведение лучшим научно-фантастическим рассказом всех времен, и я также признаю, что оно этого заслуживает), — но он не настолько же хорош, как образчик исторического мышления. В реальном мире даже поздний дриас не смог бы начисто стереть записанное в вышеупомянутых скрижалях, как в «Приходе ночи». Впрочем, нам на деле было бы лучше последовать древнегреческому мыслителю Гераклиту, который — за 2500 лет до того, как Азимов сел и принялся писать свой рассказ, — заметил: «Нельзя в одну и ту же реку ступить дважды»³. Это знаменитый парадокс: когда вы ставите свою ногу в поток второй раз, то воды, которые вы в первый раз потревожили, уже утекли к морю, и данная река более уже не является той же самой.