Почему властвует Запад... по крайней мере, пока еще

После 1972 года прагматики отыграли назад. Однако лишь после того, как Мао в 1976 году умер, эта волна решительно обернулась в их пользу. Дэн Сяопин — при Мао дважды подвергавшийся чистке как «правый уклонист» и дважды реабилитированный — теперь отодвинул в сторону своих соперников и показал, «какого он цвета на самом деле». Взяв в качестве своего девиза старую мантру Мао «Ищите истину в фактах», Дэн напрямую столкнулся с самой неудобной в Китае истиной: что численность населения растет быстрее, нежели экономика. Чтобы накормить все пустые желудки, которые каждый год появлялись на рынке труда, китайской экономике требовалось как минимум на протяжении поколения каждый год расти на 7 процентов. Альтернативой мог быть голод, по сравнению с которым «Большой скачок» оказался бы ничтожным.

Весь имевшийся опыт позволял предположить, что в условиях мира и единого правительства — и то и другое с 1840-х годов по большей части отсутствовало — Китай тоже смог бы процветать в рамках глобальной экономики, в которой доминирует Запад. Однако Дэн Сяопин пошел еще дальше, активно подталкивая Китай в направлении интеграции. Чтобы ослабить давление на ресурсы, Дэн Сяопин поддерживал и пропагандировал пресловутую «политику одного ребенка», согласно которой (в теории) женщина, имеющая двух детей, должна быть стерилизована[205]. А чтобы увеличить доступные ресурсы, он стал включаться в глобальную экономику. Китай стал членом Всемирного банка и Международного валютного фонда, открыл «особые экономические зоны», чтобы привлечь капиталистов из Макао, Гонконга и Тайваня, и даже разрешил построить в Шанхае предприятие по производству кока-колы.

К 1983 году Дэн Сяопин фактически покончил с коммунами Мао. Крестьяне занимались «побочными» видами деятельности ради личной выгоды, а бизнесмены сохраняли себе часть полученной прибыли. Сельскохозяйственные земли по-прежнему принадлежали коллективам, но теперь семьи могли арендовать участки на тридцать лет и обрабатывать их в частном порядке. Городскую собственность, взятую в длительную аренду, теперь даже можно было закладывать. Объем производства резко рос, и, хотя либерализация ужасала консерваторов, пути назад не было. Дэн Сяопин заявил:

«Во время «культурной революции» существовала точка зрения, что бедный коммунизм предпочтительнее богатого капитализма… Поскольку я опровергал эту точку зрения, меня сместили… [Однако] главная задача социализма — развивать производительные силы, неуклонно улучшать жизнь людей и постоянно наращивать материальное богатство общества… стать богатым — это не грех»^{332}.

Аналогичные мысли одолевали коммунистов также и за четыре тысячи миль [примерно 6,4 тыс. км] отсюда — в Москве. После шока от поездки Никсона в Китай 1970-е годы прошли для Советского Союза довольно хорошо. Когда арабские государства подняли цену нефти, оказался в выигрыше также и Советский Союз, крупный ее экспортер. Благодаря притоку денег Москва профинансировала и выиграла серию войн, которые вели ее доверенные союзники, а в 1978 году догнала Америку по ядерным вооружениям. Но это была для коммунизма «высшая точка прилива». Интервенция с целью поддержать клиентский режим в Афганистане превратилась в войну на истощение, которая тянулась на протяжении 1980-х годов. Цены на нефть упали на две трети, а Соединенные Штаты резко увеличили военные расходы, в особенности на высокотехнологичные виды вооружений.

Политбюро уже забеспокоилось, что рядовые русские смогут понять, что их поезд по-прежнему стоит. Их управляемая государством экономика могла производить в большом количестве танки и «Калашниковы», но не компьютеры или автомобили (вот еще один советский анекдот: «Как повысить вдвое ценность «лады?»[206]

Ответ: наполнить ее бак)^{333}. Инакомыслие потихоньку клокотало повсюду. Мысль о новой гонке вооружений ужасала правителей советской империи.