Почерневший порог (СИ)

Конверт был пожелтевшим, словно из глубокого прошлого, но марку к нему приклеили новую. Плотная бумага пахла старческой обителью. «Моя дорогая единственная дочь» — так оно начиналось, и Сакура на миг забыла дышать, когда увидела эту строчку. Мама никогда, никогда, не говорила о своих родителях, а папа ей потакал в этом капризе.

Моя дорогая единственная дочь,

Прости старой матери, что снова пишу тебе. Я знаю, ты вряд ли ответишь, но просить мне больше некого. Мои дни сочтены, я уже чувствую смерть на пороге. Тишина сгущается, и только призраки мне компания. Я не зову тебя вернуться, уже не зову, но я осталась последняя в нашей деревне. Похорони меня. Пожалуйста. Положи меня в ту землю, на которой жили и умирали наши предки. Дома здесь крепкие, они не согнут свои плечи, когда мой час придёт.

И подпись. Не «твоя любящая мать», а формальное, словно обречённое, «Амано Мидори». Сакура впервые увидела это имя, как и фамилию: мама даже этим никогда с ней не делилась. Почему? И что делать? Бежать за расспросами в столицу, не надеясь на вразумительный ответ? Время будет потеряно, Сакура свою мать не переупрямит. Тогда она пошла вместе с письмом к Цунаде, а та выслушала и спокойно подняла документы на Харуно Мебуки, которая действительно в девичестве была Амано.

В иммиграционной анкете на графе «родители» указаны Мидори («вдова») и Ясуда (знак креста).

— Ты поедешь? — спросила напрямую Цунаде, не уточняя, что да, к бывшему политическому недругу, куда-то в забытое богом место, чтобы хоронить члена семьи, которого никогда не знала.

— Конечно, — Сакура даже не мешкалась.

— Тогда я что-нибудь придумаю.

Письмо ровно легло на обоюдное желание Молнии и Огня хоть как-то наладить дипломатические отношения, чтобы, когда все отойдут от ужаса и скорби войны, мир не посыпался, как это обычно бывает. Юго-западная провинция Акаги, граница, оказалась отличным поводом, но Цунаде не стала объяснять почему. Какаши-сенсей тоже отказался напрочь что-либо рассказывать, зато, как не странно, второй лидер команды семь придержал за локоть и пригласил остаться послушать.

— Ты на него не обижайся, — тихо сказал Ямато, когда Хатаке скрылся в ворохе листьев, пробормотав что-то про включённый утюг. Оставил своё недопитое пиво на столе, так торопился убраться восвояси. В баре была всего горстка людей, сплошные гражданские, никто не подслушивал, поэтому Сакура заняла освободившееся место и, не брезгуя, отхлебнула оставленный напиток. — У него с этой географической локацией плохие ассоциации.

— Почему?

— Ты же знаешь, как официально началась Третья война?

Сакура наморщила лоб.

— Без конкретики, но что-то знаю. Там много давления было со всех сторон, а миссия Белого Клыка стала спичкой, чтобы взорвать пороховую бочку. Но… Какаши-сенсей ведь знает, что его папа не был виноват. Знает же? На Хатаке Сакумо просто свалили всю вину, когда люди начали задавать неудобные вопросы.

— Так-то оно так, — с тяжёлым вздохом согласился Ямато, откинувшись на деревянном стуле. — Но это произошло там, в нынешней западной провинции Акаги, которая раньше была маленьким государством и носила имя «страна Клёна».

Сакура вытаращилась от удивления, едва не поперхнувшись пивом.

— Видишь ли, — продолжил Ямато, задумчиво глядя в никуда, — Огонь и Молния соревновались, кто раньше захватит эту землю, последнюю страну, разделявшую наши границы. И мы проиграли соревнование. А проиграли мы, потому что в некий момент нам устроили невероятную засаду, и Хатаке Сакумо решил спасти своих товарищей вместо того, чтобы остаться до последнего. Понимаешь теперь?

Сакура прикусила губу.

— Я могу понять зачем Молнии это было нужно, — осторожно начала она. — Страна Клёна даже звучит плодородно, а восточные земли известны своими высотами, да и горами. Земледелие для них наверняка было заманчиво. Но нам-то зачем?

Ямато невесело усмехнулся:

— Как это зачем? Чтобы было! Чтобы мы считались самой большой и самой мощной державой, или потому что мы лес, а Клён тоже считался лесным государством. Кто его знает, а? До Третьей войны все соревновались, кто больше территорий отхватит. Это же только после неё окончательно установился статус мощнейших стран и, соотвественно, Деревень. Вряд ли Клён был кому-то по-настоящему нужен. У них и ниндзя-то своих после Второй войны практически не осталось.

Сакура махнула рукой официанту, чтобы тот принёс ещё пива. Пить уже категорически не хотелось, но всё лучше, чем мяться, не зная, что ответить; к тому же свободная, бесплатная, да ещё и подробная информация приклеила её к стулу. Хотелось бы услышать, конечно, другое. Например, как там красиво, какие люди жили в тех краях, о чём они пели, что за традиции чтили. Но разве ниндзя это интересно? Она, да, подобное спрашивает, но в основном у стариков и не столько из искреннего любопытства, сколько из человеческой жалости и понимания. Каждому приятно, когда их слушают, особенно одиноким пожилым людям, позабытым или ненужным.

Бабушку Мидори сейчас слушают только призраки опустевшей деревни.

А она знает?.. Она знает, что я существую?