Почти идеальные люди. Вся правда о жизни в «Скандинавском раю»

Водитель автобуса что-то хмыкает в ответ на мой вопрос, едет ли он в центр Осло. Я принимаю это как утвердительный ответ, но по пути беспокойно поглядываю вокруг в поисках подтверждения, что мы едем в нужную сторону. Мы проезжаем мимо яхтенных стоянок в фьордах. Среди расставленных в строгом порядке елок мелькают яркие фигурки пешеходов с палками для скандинавской ходьбы. Я не устаю поражаться, как красива Норвегия. Возможно, это самая красивая из всех стран, где мне довелось побывать.

Минуло семь месяцев с того дня, когда 32-летний житель Осло, радикальный расист Андерс Беринг Брейвик удвоил статистику убийств Норвегии, за один день лишив жизни 77 человек. Одной из причин его ненависти к иммигрантам-неевропейцам была навязчивая идея, что именно они совершают большую часть насильственных преступлений в стране. Ну что ж, теперь это уже иначе.

Из автобуса кажется, что все осталось по-прежнему. Но что я ожидал увидеть? Колючую проволоку и вооруженные полицейские патрули? Маловероятное зрелище в стране, чей премьер-министр во время церемонии прощания с погибшими на Утойя и в Осло произнес одну из самых бескомпромиссных речей в защиту гражданских свобод из тех, что я когда-либо слышал. Йенс Столтенберг призвал к «большей открытости, большей демократии». Другие политики в этой ситуации скорее всего обещали бы отмщение и использовали страх избирателей, чтобы добавить себе власти и авторитета и дискредитировать гражданские свободы. Его речь напомнила, что политические лидеры Скандинавии часто становятся моральным примером для остального мира.

Прогулка по городу (я искал ресторан подешевле, изучая уличные меню, как какая-нибудь голодная девочка со спичками[55]

) подтвердила мое впечатление: почти ничего не изменилось. На улицах Осло не было ни баррикад, ни новых мер безопасности. При входе в метро никого не гнали через рамки металлоискателей, вооруженная полиция не патрулировала торговые центры, в государственных учреждениях не обыскивали на входе. Перед королевским дворцом не появилось ни заграждений, ни пропускного пункта, и можно было, как и прежде, подойти прямо к его дверям.

Судя по всему, обстановка и образ жизни норвежского общества не претерпели существенных изменений. Когда я сел на трамвай в Блиндерн, где находится Университет Осло, мне пришло в голову, что сам вопрос, «как Брейвик изменил Норвегию?» делает этого человека гораздо значительнее, чем он того заслуживает. Но вопрос следовало задать, и поэтому я снова приехал в Норвегию.

Его признали полностью вменяемым, но с точки зрения обычного человека этот свихнувшийся нарцисс, сын дипломата и медсестры, абсолютно ненормален. Психическое здоровье Брейвика было подорвано еще в раннем детстве, а личные неприятности во взрослом возрасте усугубили этот надлом. Ретроспективный анализ его жизни очерчивает параболу, которая неминуемо должна была завершиться каким-то разрушительным способом (вполне естественным финалом выглядело бы самоубийство).

Унылый одиночка Брейвик жил с матерью и подогревал свою расистскую паранойю поиском исламофобских высказываний в Интернете. Затем он с прилежностью фанатика переносил эти тексты в свой путаный манифест обо всем на свете – от собственных заблуждений относительно исламской угрозы до любимого лосьона Chanel Platinum Egoiste. Этот бессвязный обличительный текст он собственноручно разослал своим читателям в количестве 1003 человек.

Что могут сообщить действия психически нездорового человека о вырастившей его стране? Вероятно, ничего. И все же, хотя теракт Брейвика глубоко потряс норвежское общество, невозможно игнорировать его этническую принадлежность. Этот немыслимый акт насилия осуществлен норвежцем, а не исламским экстремистом и не иностранцем, как это было недавно в Швеции и Дании – к счастью, без серьезных последствий. Этот человек, рожденный и выросший в Норвегии, стал первым европейским антимусульманским террористом.

Как сказал мне один норвежец: «Когда я впервые увидел его фото в поло Lacoste с поднятым воротником, я подумал: «Да я его знаю! Я встречал его на футбольных матчах, мы с этим парнем учились в одной школе». Вот до чего он обычный».

Должен признаться, хотя это меня не слишком красит, что я испытал некоторое облегчение, когда была установлена личность террориста. Это чувство не имело отношения к самому преступлению. Оно было вызвано страхом перед масштабом возмездия, которое могло бы иметь место, если бы чудовищный теракт совершили мусульманские экстремисты.

Политическая дискуссия об иммиграции и расе приняла бы, вероятно, характер риторики, отбрасывающей нас в Средневековье. Жизнь множества живущих здесь мусульман стала бы невыносимой, как это случилось в США после 9/11. Такой теракт наверняка был бы использован правыми политиками всей Скандинавии для упрочения своих позиций. За первые несколько часов многие праворадикальные интернет-сайты и блоги уже успели развернуть агрессивную антиисламскую полемику, а несколько мусульман в норвежской столице подверглись физическому насилию.