Под чужим знаменем

– Не знаю такого.

– Какой Михаил Васильевич? – не обращая внимания на слова Басова, спросил Лацис и, подняв голову, сказал часовому: – Введите!

В коридоре послышались неуверенные шаги – один, другой, третий, – ломкие, настороженные и беспомощные.

Басов смотрел на дверь и напряженно ждал, на лице его играла язвительно-холодная усмешка.

В кабинет, припадая на культяпку, вошел сапожник. Был он гладко выбрит, но в той же потрепанной одежде.

– Михаил Васильевич Пискарев, – отрекомендовал его Лацис и посмотрел на Басова. – Что? Не знакомы?

Басов, широко разведя руки в стороны, расхохотался весело и внешне даже искренне.

– Помилуйте!.. Откуда?.. – давясь смехом, сказал он Лацису. – Что может быть общего у меня с этим оборванцем?

Лацис сощурил глаза, тихо переспросил:

– Общего? – Затем достал из ящика узкий сапожный нож с чуть-чуть загнутым вниз концом и с легкой терпеливой иронией добавил: – Ну хотя бы этот нож… Этот самый сапожный, заметьте, нож, которым вы с Пискаревым убили начальника оперативного отдела армии товарища Резникова!..

Басов, приобретший было прежний свой самодовольно-насмешливый вид, поперхнулся. Высокомерную его улыбку разом снесло с лица. Но – лишь на мгновение. И опять он попытался спастись.

– Не-ет!.. Нет-нет! Это какая-то ошибка! – возмущенно оправдывался он. – Что за бред? Какой нож? Какой еще Пискарев?

– Тогда, быть может, вы вспомните вот что: настоящее имя этого человека Сергей Викторович Ковальский… подполковник царской армии, бывший адъютант великого князя Михаила Александровича… Ну как?.. Вспомнили?.. Сейчас резидент Щукина… Что? Все еще не узнаете?

– Нет! – покачал головой Басов. – Я этого человека никогда не встречал.

Облегченно вздохнув, он откинулся на спинку стула и стал с пренебрежительным любопытством рассматривать хромого сапожника. Простовато-недоуменное лицо. И взгляд! Какой твердый взгляд! Держится молодцом! Значит, так и ему надо держаться…

Лацис тоже краем глаза следил за Пискаревым и Басовым и видел, что они настроены запираться до конца.

– А вы? – резко повернулся Лацис к сапожнику. – Может быть, вы узнаете Владимира Петровича Басова? Работает там же, где и вы, у полковника Щукина…

«Неужели Лацис допустил непростительную в его деле оплошность? – напряженно прикидывал в уме Басов. – Очная ставка двух запирающихся людей. Пожалуй, это промах! Только держаться так до конца!» И Басов возбужденно подался вперед, хотел возмутиться.

Но Лацис непреклонно закончил:

– Кличка – Николай Николаевич… Все еще не узнаете?

Сапожник зло громыхнул протезом и, успокоенный ловким запирательством Басова, резко тряхнул головой.

– Нет, – сказал он, без любопытства оглядывая сидящего возле стола Басова. – Представьте себе, в первый раз вижу.

– Правда? – не скрывая иронии, спросил у него Лацис. – А мне показалось…

Лацис достал из ящика стола фотографию. Это был снимок высших чинов полка черниговских гусар. В центре сидел высочайший шеф полка великий князь Михаил Александрович, по правую руку от него молодой офицер, в котором, однако, без труда можно было узнать Басова, а по левую – капитан, удивительно похожий на сапожника.

– …показалось, что вы давно знакомы. – С Басова Лацис перевел взгляд на «Пискарева». – Одно мне непонятно: где вы научились так сапожничать? И как это вас угораздило с ногой?

«Сапожник» презрительно усмехнулся.

– Если бы вы были военным человеком, Лацис, – сказал он, – то знали бы, что в кадетских корпусах и юнкерских училищах сапожное дело было важнейшим предметом… Что же касается ноги, то опять же, будь вы военным человеком, знали бы об отчаянной атаке черниговских гусар на германские пулеметы при Олешице в июне пятнадцатого. Многие офицеры потеряли там головы, я же – всего лишь ногу… Что-нибудь еще?

– Нет-нет, вы меня в самой малой степени интересуете. Больше вот «Николай Николаевич». – Он поднял глаза на Басова. – Кстати, фотографию эту мы нашли у вас… Да-да, какой просчет при таком-то опыте! Но не судите себя строго, и без этой фотографии улик против вас набралось достаточно… «Николай Николаевич».

Басов обреченно уронил голову…

Глава двадцать восьмая

Новороссийск встретил Красильникова и его товарищей – Кособродова и Николая – холодной, сквозняковой погодой.

Город стоял на бою ветров: они дули либо с гор, либо с моря. И лишь в короткие промежутки, когда один ветер приходил на смену другому, здесь устанавливалась непривычно тихая погода. Случалось это редко.

Кораблей в эту пору в Новороссийске оказалось много. Жестокие, ножевые ветры рвали на мачтах английские, американские и французские флаги, тоскливо свистели в крепко натянутых снастях. Тяжелые волны яростно бились о камни и об упругие железные корпуса.