Под флагом ''Катрионы''

– Я не шучу, я совершенно серьезно прошу вас взять меня с собою. Я хочу перемен, новостей, радости… Хочу на родину. В самом деле, возьмите меня, дорогой Давид Эбенезер! Простите за нескромность, но – одно мое имя…

Без стука вошла Фенни, строго окинула взглядом мужа и гостя и сказала, что артисты хотят видеть «знаменитого хозяина Вайлимы».

– Пусть войдут, – недовольно произнес Стивенсон.

Мисс Луиза выпросила у него автограф на титульном листе «Черной стрелы», – книгу она купила в Гонолулу. Мужчины молча обозревали известного писателя, а мисс Ада выразила сожаление по поводу его недуга, – было бы хорошо, если бы мистер Стивенсон вместе с ними «прокатился» по океану. Стивенсон сказал на это, что так оно и будет, и даже в самое ближайшее время. Фенни обеспокоенно посмотрела на мужа: что-то он необычайно возбужден и чем-то заинтересован… Не может быть, чтобы ему понравился этот бродячий цирк. Тут что-то другое. Ага, есть способ выведать, в чем здесь дело!

– Покатайся, Луи, встряхнись, – сказала Фенни, стараясь вложить в слова свои предельную искренность, боясь, что муж примет их за то, чем они, в сущности, и были, – за шутку. – Матаафа как-то говорил о целительной силе путешествий, помнишь?

– Знаю давно и без Матаафы, – ответил Стивенсон, глядя на мистера Чезвилта-старшего вспоминающими, прощупывающими глазами. – Мы уже договорились с моим дорогим гостем, Фенни.

– Вот как! – брезгливо поморщилась Фенни, кутаясь в шелковый ярко-пунцовый платок. – Ты недурно играешь на флейте.

– Ой, мы разбогатеем! – захлопала в ладоши мисс Луиза. – Мистер Стивенсон играет на флейте!..

– Я ем огонь, – вставил мистер Чезвилт. – Две недели тренировки – и бешеный успех у диких! Заворачивать огонь в бумагу я умею и сейчас!

Фенни посидела несколько минут и без предлога вышла из кабинета.

Гости стали прощаться. Стивенсон задержал бывшего кладоискателя; он попросил его открыть верхний ящик слева в бюро, стоявшем в углу, и взять себе конверт с надписью на нем: «За представление». Мистер Чезвилт взглянул, что в конверте, и заявил:

– Это слишком щедро, сэр! Достаточно и половины!

– Столько же я пришлю вам спустя две недели, мой друг, – устало проговорил Стивенсон, не отводя взгляда от своего гостя. – Я жду денег из Англии и Америки. Горячо прошу вас принять то, что в этом конверте, – это плата за представление, которое очаровало меня.

– Но, сэр…

– Деньги, которые вы получите в декабре, предназначаются на поиски Кэт.

– На поиски Кэт… – тихо повторил мистер Чезвилт.

– Вам это легче, чем мне, – доверительно и просто произнес Стивенсон. – Дайте слово, что исполните мою просьбу. И поторопитесь, потому что…

– Немедленно извещу вас, сэр, как только… – начал мистер Чезвилт и нарочно не докончил, полагая, что его непременно перебьют и тем освободят от нехорошей, гадкой лжи. Но Стивенсон не перебивал, он неотрывно смотрел в глаза гостю и, казалось, читал в его душе. Молчание длилось долго.

– Если же Кэт нет в живых и вы это уже знаете, – решился произнести Стивенсон, – то вы сию секунду скажете мне об этом! Прошу! Требую!

– Я ничего не знаю, – солгал мистер Чезвилт. – Я давно не видел ее, мне неизвестно, где она, сэр…

– Но вы же говорили, что она счастлива, что у нее дети! – запальчиво вырвалось у Стивенсона, и глаза его сверкнули.

– Да, но это было пять лет назад, – повторил свою старую ложь мистер Чезвилт. – С тех пор…

– Берегитесь! – сквозь зубы, задыхаясь, проговорил Стивенсон и спустил с койки ноги. – Я заставлю вас поклясться, сэр! Впрочем… я боюсь правды. Может быть…

Не договорил и упал головой на подушку.

– Куда мне ехать! Куда мне, мистер Чезвилт!.. Но дайте слово, что вы сообщите мне о Кэт всё, что узнаете. Дайте слово, немедленно!

– Даю слово, дорогой сэр! – Голос у гостя дрогнул. – Как только узнаю – немедленно сообщу вам!

Мистер Чезвилт сдержал свое слово.

Он сообщил Стивенсону о смерти Кэт Драммонд, но – письмо было получено спустя неделю после того, как прах Тузиталы опустили в глубокую могилу на вершине Веа…

Глава третья

Накануне

Теперь у него было очень много времени на то, чтобы думать о себе – без всякого повода и причин: с утра до вечера он лежит в постели, курит; ему читают газеты, он диктует письма, но сочинять уже не может. Дар воображения еще не покинул его, – Стивенсон смотрит в окно, наблюдает за Фенни, матерью и Ллойдом, ласково разговаривает со слугами, и в голове привычно тикает с детства заведенный механизм, связывающий в одну большую картину разрозненные кусочки бытия своего и чужого. «Сент-Ив» доведен до середины. Роман о судье, приговорившем к смерти своего сына, едва начат. Томит и быстро погашает все желания страшная слабость. Порой Стивенсону кажется, что он висит в воздухе между потолком и койкой.