Под глифом "Бесконечность" (СИ)

— Ваши препараты, — в чашке петри снова знакомая капсула и ещё одна.

— Это что?

— Согласно назначению. Ноотроп.

В этот раз не споря, Вик закинул в рот обе. Запил предложенным стаканом воды.

«Спасибо»

«Как бы нам не пожалеть об этом, детка»

«Мы в любом случае пожалеем. Но давай выйдем отсюда с минимальными потерями»

— Эй, чучело! — дроид застыл в двери, — знаешь, где моя одежда?

— Желаете одеться?

— Желаю…

— Запрос принят…

— Недостаточно, этого недостаточно. Повторите пару раз. С эффектом усиления. Дожмите его.

— Это может быть опасным.

— В достижении цели, мой друг, нет ничего опасного.

— Входящий звонок, господин Галицкий.

— Кто там? — Галицкий сморщился бы, если бы имел мышцвы лица, но сейчас его тело находилось в крио капсуле под надёжной охраной, а сознание блуждало по виртуальному пространству, переселяясь от одного аватара к другому. — Октавиус…

— Привет-тствую, Дава.

— Что привело тебя ко мне?

— Ты так сп-пешно уехал с Ар-рканума, даже забыл попрощаться.

— Что там делать, Октавиус, если Арканум пуст! Все люди здесь! — Галицкий расхохотался.

— Ценю т-твои аллегории, — кисло согласился Линц. — Они у тебя?

— Кто? — искренне удивился Галицкий.

— Н-не дел-лай из мен-ня дур-рака. Эт-то оскор-рбляет нас всех.

— Надо уметь проигрывать, Октавиус…

— А ты ув-верен, что выиграл, Дава? — что-то было в голосе, что заставило Галицкого насторожиться.

— Что ты имеешь в виду?

— Есть кое-что, что ты з-захочешь узнать. И на этот р-раз твои «соболи» теб-бе не пом-могут.

— Я знаю, как играть в эти игры, Октавиус. Меня не обмануть…

— Ты уж-же что-то выяс-снил? Фонемы, д-да? Тебе нужны фон-немы….

— Умей проигрывать, Октавиус, мой тебе совет…

— Не дум-май, что всё т-так прос-сто, вот теб-бе мой.

Галицкий выругался и оборвал связь.

Глава 19

— Ты тут посиди тихонечко, Тёмыч, ладно? И матери ни слова, а то аккумулятор в твоём аппарате опять сядет…. — это Лана, младшая сестра. Недавно она побрилась на лысо и проколола язык в трёх местах, что-то там говорила ещё про клитор, но это уже её личное дело.

«Посиди тихонечко»

По-другому не получается, только так. За стеной гремят жёсткие басы, сотрясая хрупкие перегородки. Дверь распахивается и вместе с клубами ароматного ядовитого дыма в клетушку заваливаются двое. Им всё равно, что на кровати лежит хозяин комнаты — они увлечены друг другом. Кажется, девка готова съесть своего парня, так широко раскрывается её жадный рот. В ответ тот стягивает с неё тонкие брюки вместе с нижним бельём. Рыхлая девка, но сочная. У неё на бедре татуировка, роза с шипами. Вздохи и стоны сопровождают действие. Парень заваливает свою пассию на кровать, прямо на чужие парализованные ноги, сдвигая их в сторону, как какую-то мебель, попутно снимает с себя всё, что мешает свершиться половому акту. Кажется, оба под кайфом.

— Давай, ну… — стонет девка, откидываясь на спину.

А Артём просто смотрит и молчит. «Посиди тихонечко».

Можно долго смотреть на искажённые лица, на податливое под чужими пальцами тело. Ритм не прерывается ни на долю секунды. Наконец, девка застонала, а её партнёр напрягся, а потом завалился вперёд.

— О, да, детка…

Девка, наконец, обратила внимание на молчаливого наблюдателя.

— О, извини, парень, — хохотнула она, в руки прилетели ношеные женские трусики, — на, хоть подрочишь тут…

Артём сжал кусок кружев в кулаке. Как она пахнет? Отвратительно…

— Артём, ты никуда не поедешь…

— Что-о не та-ак? — зубы сжимаются до судорог в челюсти. Говорить трудно, приходится растягивать гласные.

— Это опасно! Я не позволю ставить над тобой эксперименты, — звучит очень пафосно. Особенно от матери. Она была рядом едва ли пару дней за всю жизнь. Врачи и патронатные сёстры, вот, кто был рядом всё время. Каждый раз разные.

— Бо-оишься по-отерять посо-обие? Я у-уже по-одписа-ал контра-акт.

— Тёмка…. — мать в растерянности отступает, а в проёме двери видно ухмыляющуюся рожу Ланы и её подружки в светлом комбинезоне. Обе те ещё стервы.

— Дурак ты, Тёмка…

Вик снова проснулся от толчка в грудь. Последние дни, особенно ночи, переполнены воспоминаниями. Некоторые были приятными, но в основном тоскливые, жалкие, жестокие, болезненные. Какие угодно. Тори-Лис права, с памятью приходит усталость. Лучше никогда не открывать этот ящик. Он был сто тысяч раз прав, закрывая себе доступ к некоторым событиям.

Он поднялся. Сегодня голова не кружится. Кажется, восстановление завершилось. Снова. На столе лежит пакет с одеждой. Наконец-то.

Вик встал, раскрыл податливый локер, надел просторную бесформенную майку и брюки. Обуви не выделили, но это не беда.

— Вас приглашают к завтраку, — в дверях неожиданно возник уже знакомый дроид, которого Вик назвал Болван. Болван заходил довольно часто. Даже чаще, чем Тори.

Завтрак — это хорошо. Выйти из опостылевшей палаты — ещё лучше. Следуя за роботом Вик отмечал себе, что клиника, если это была она, пуста. Кроме обслуживающих роботов живых людей здесь не было. Что произошло с Террой за те годы, что прошли без него? Революция? Роботы сместили «кожаных мешков» на дно пищевой цепочки? Стало смешно.